Щепкин и красный велосипед - Анне-Катрине Вестли

– Конечно, конечно, – ответил папа Кнопки.

В магазине мама достала мазь и пластырь. Сначала она помыла Малышу ногу, потом помазала её вазелином и наконец заклеила ранку пластырем.

– Вот сегодня я очень рад, что ты работаешь в магазине, – сказал Малыш маме, – а то мы не смогли бы сюда зайти.

Когда они снова вышли из магазина, Кнопка уже сидела на коне впереди своего папы и он сказал:

– Малыш, сегодня ты тоже поедешь верхом. Наверняка у тебя ноги устали от такого долгого шествия.

Малыш покосился на коня. Он был очень большой, и седло виднелось далеко вверху. Малыш собирался уже сказать, что не хочет, пожалуй, но его опередила Кнопка со словами:

– Ты сядешь за мной, а папа поведёт Пегаса в поводу.

Малыша подняли в седло, конь тронулся в путь, а Щепкин сказал:

– На коне ещё интереснее ехать, чем на велосипеде.

Сперва Малыш сидел как деревянный, но, увидев, что конь ступает спокойно и аккуратно, а папа Кнопки твёрдой рукой держит его за недоуздок, Малыш наконец выдохнул и помахал рукой папе с мамой, оставшимся стоять у магазина.

– Мы сходим в школу к Филиппу, послушаем речи, а потом догоним вас, – сказала мама.

– И папа?

– Не волнуйся, я тоже люблю гоголь-моголь, – ответил папа.

И теперь было одно удовольствие сидеть так высоко, покачиваться вверх-вниз и в стороны и уже не бояться, что наступишь на шнурок, и знать, что едешь в гости праздновать семнадцатое мая и что впереди ещё целый прекрасный день.

Когда они взобрались наверх, во дворе перед домом оказалась тётушка Забота. По случаю праздника на ней был бюнад – национальный костюм. Она сняла с коня Малыша и крепко поцеловала его.

– Это тебе праздничный поцелуй, – сказала она.

Тётушка Забота уже взбила гоголь-моголь, испекла торт, но это было не всё – она припасла картофельные лепёшки с сосисками и теперь мечтала поскорей накормить их этими вкусностями. К ним подошла дама, волосы у неё были гладко-чёрные, губы красные, а платье очень синее.

– Это моя бабушка, – представила её Кнопка.

– Нет, не правда, – ответил Малыш.

– Как не правда? – удивилась дама.

– Ты, наверно, мама, – сказал Малыш.

– Она мама, но моя, – уточнил папа Кнопки, – и я очень ею горжусь.

– Ну не знаю, – ответил Малыш. – Я думал, бабушки седые и в очках.

– Какая красивая дама! – сказал Щепкин.

Бабушка, наверно, услышала его слова и улыбнулась, довольная.

– Малыш, ты удивишься, но Кнопка так много о тебе рассказывает, когда приезжает ко мне в город, что я как будто хорошо с тобой знакома. Она ещё упоминает какого-то Щепкина, но с ним мне, кажется, не удастся познакомиться.

– Достань меня! – прямо взорвался Щепкин. – Пусть она и со мной познакомится.

Малыш бережно вытащил Щепкина наружу и помог ему вежливо поздороваться с бабушкой Кнопки.

– Ты правда такой молодец и умничка, что каждый день ходишь с Малышом в магазин? – спросила бабушка.

Щепкин промолчал, но вид имел именно как молодец и умничка.

– Но сегодня у нас выходной, – сказал Малыш, – и у мамы с папой и Филиппом тоже.

– Можно я познакомлю бабушку с Филиппом? – попросила Кнопка. – А тебе останутся папа с мамой.

– Ладно, – сказал Малыш.

Они с Кнопкой встали у ворот и скоро увидели процессию из мамы, папы и Филиппа, которые взбирались к ним на горку, пыхтя и сопя, – затащить сюда велосипеды было нелегко. Но их хозяева, похоже, совсем помешались на своих новеньких велосипедиках, поэтому как только они одолели подъём, то снова уселись на них и доехали до дверей дома.

– Поздравляю с новыми велосипедами, – сказал папа Кнопки. – Гоголь-моголь готов, так что вы вовремя.

Филипп немного удивился, когда Кнопка потащила его за собой, но он вежливо поклонился, здороваясь с бабушкой, и так же поступил папа, а мама сразу завела с ней беседу, хотя видела её впервые в жизни.

– Подумать только, ваш сын – поэт, – сказала мама. – Мы все тут гордимся, что он наш сосед.

– Поздравляю с новой книгой, – сказал папа.

– Большое спасибо, – ответил папа Кнопки.

– Мне бы хотелось, чтобы они переехали в город, поближе ко мне, – сказала бабушка. – Но куда там, они и слышать не хотят о том, чтобы уехать отсюда.

– Но пойми, – ответила ей Кнопка, – мы с папой не можем жить в городе, потому что там нам не работается.

– Ах вот как! – рассмеялась бабушка.

Потом заговорили о новой книге, и, поскольку Малыш увидел её самый первый, он рассказал и как она выглядит снаружи, и что за картинки внутри. А потом он вдруг взглянул на своего папу. А тот как будто бы стоял со всеми, а был один из-за того, что он никакой книжки не написал.

– А мой папа продал сто тысяч пальто, – сказал Малыш.

– Правда? – спросила бабушка. – И я этим же занимаюсь. У меня в городе магазин пальто и платьев. Может быть, твой папа может заехать ко мне в следующую поездку?

Папа оживился и уже не стоял как будто один, все взрослые развеселились и теперь разговаривали друг с другом как старые, хорошие знакомые. Кнопка потянула Малыша за собой:

– Пойдём попросим гоголь-моголь.

Потом Малыш с Кнопкой затеяли игры, а позже они устроили маленькое праздничное шествие по двору, и тётушка Забота одолжила им две крышки, по которым они барабанили палочками, выбивая отличную дробь.

– Мы так хорошо играем, что я даже забыла о своём велосипеде, – сказала Кнопка. – Но теперь пойду принесу его.

– И я почти забыл о своём, – сказал Малыш, – том, который в витрине стоит. Знаешь, какой он сегодня был нарядный, с флажком и ленточками и бантом. Хорошо, что магазин сегодня закрыт и его точно никто не купит.

– И я о том же думал, – сказал Щепкин, выглядывая из-под матроски.

– А завтра мы снова сможем посмотреть на него, – сказал Малыш и почувствовал, что от этой мысли ему непременно надо пробежать три круга по двору принцессы.

– У меня уши закладывает, когда ты так быстро бегаешь, – пожаловался Щепкин.

– Тебе надо тренироваться, чтобы их не закладывало, – заявил Малыш. – Знаешь, как быстро мы будем ездить, если у меня будет велосипед!

– Мне кажется, неправильно разговаривать так семнадцатого мая, – сказал Щепкин и скосил глаз на свой праздничный бант.

– Ура! – крикнул Малыш, потому что был счастлив.

У Малыша было столько переживаний семнадцатого мая, что как только он вечером дошёл до дома, то немедленно заснул и наутро был бодрый и выспавшийся, как обычно. В отличие от всех его домашних.