Кокон. История одной болезни - Илья Бояшов

Немногочисленные источники утверждают: жители Вавилонии верили в бессмертие душ. По их представлениям, псюхэ усопших (экимы) уходят в подземный мир (арал), «где ничего не видно», и изнывают за «семью стенами» в вечной слепой темноте. Сохранилась поэма, в которой есть упоминание об аде. Некоторыми мотивами – надпись на вратах, из-за которых «никогда никто не возвращается»; привратники – она перекликается с поэмой Данте. Современные исследователи ничего толком не могут сказать об идее посмертной награды или наказания у вавилонян, но, вне всякого сомнения, души благочестивых, как и души грешников, получали «за гробом» свое. Так, среди расшифрованных учеными текстов оказался гимн, посвященный павшему за отечество воину. Псюхэ его, окруженная трофеями, вполне поземному пирует на облаках и пьет там из небесных источников живую воду.

К счастью для исследователей древнеперсидской религии, душа по зороастрийскому учению представляла из себя единое целое. Вообще, что касается ее посмертной судьбы: прибытия на Божий суд, неизбежных мучений (в том случае, если она принадлежала злодею), блаженства (в случае, если псюхэ была душой праведника), воссоединения со своим телом (и полного восстановления этого тела), – зороастризм самым удивительным образом перекликается с пришедшим позднее учением Христа.

По представлениям предков современных иранцев (в чем они, конечно же, были не оригинальны), от деяний человека зависит дальнейшая судьба его бессмертной псюхэ. Если носитель ее ведет трезвую жизнь, не лжет, не крадет, помогает ближним, за его душу можно не беспокоится. Другое дело – душа негодяя.

Персы верили: псюхэ любого почившего, отделяясь от бренных останков, уплывает в легкий эфир, где возвышается «мост ветров», сияющий и прекрасный. Однако, прежде чем псюхэ на него вступит, ее встречает добрый бог Митра со свитой других богов. Присутствуют там и весы, на которых самым точнейшим образом взвешиваются дела дурные и добрые. Затем душа по мосту ветров переходит бездну. Если ее хозяин был откровенным мерзавцем, то под тяжестью «дел дурных», потеряв равновесие, она, разумеется, падает в пропасть-ад. Душу доброго человека ожидает благоухание сада. На другом конце моста ее принимает прекрасная девушка. Красавица сопровождает душу в рай: там псюхэ праведного останется до окончательного суда над нею (по почти христианским верованиям персов, в мире постоянно шла борьба между Творцом всего сущего, богом Ахурамаздой, и персидским дьяволом, которого звали Ангро-Майнью; неизбежно должен был настать конец света и пришествие мессии – Саошюнта – победителя сил зла; затем следовал Страшный суд и окончательное воздаяние – полное уничтожение грешников и воскресение праведников).

Несмотря на веру в воссоединение тел и душ после Второго пришествия, отношение древних персов к покойникам было весьма своеобразным: умершие считались настолько «нечистыми», что прикасаться к ним позволялось только специально подготовленным людям (в частности, носильщикам). Все, что было связано со смертью, относилось к силе зла, ибо чистое в человеке (душа) после кончины покидало его, и тело полностью доставалось дьяволу (Ангро-Майнью). Живые немедленно удаляли мертвого от «чистых» стихий – огня, воды и земли (хотя огнем и очищали жилище, в котором находился мертвец, эту стихию нельзя было подносить к телу ближе чем на три шага). Вынос осуществлялся ночью, обязательно в сухую погоду (чтобы не осквернить воду). Дакмы – высокие цилиндрические башни – представляли собой места последнего упокоения. На вершине каждой находилось три желоба – для мужчин, женщин и детей. Внутри была лестница, по которой носильщики поднимали покойных. Затем с них снимали одежду и оставляли ветрам и солнцу. Над башнями постоянно кружили птицы. Считалось, что по ночам там пируют демоны. Естественно, что от тел вскоре ничего не оставалось. В то же время в честь душ усопших шли постоянные богослужения, которые должны были помочь им попасть в рай.

Удивительно, но при подобном отношении к останкам персы не сомневались – после Страшного суда псюхэ обязательно разыщут кости своих хозяев («возьмут волосы, кровь и прочее из самой природы») и соберут все в единое целое – таким образом, воскресшие воссоединятся со своими душами теперь уже навсегда.

Если бы грек Платон, убежденный сторонник не только бессмертия души, но и ее обязательной реинкарнации, не был философом, он был бы великим художником, ибо воображение его безгранично: так, он уверяет – существо, которое с нашего рождения поселяется у нас внутри, есть своеобразный гибрид человека, льва и химеры. Все эти три сущности псюхэ намертво срослись. Человек, как своеобразный хозяин души, волен поощрять либо льва и химеру, либо своего «внутреннего человека». Неразумный хозяин кормит зверей и плюет на «человеческую часть» псюхэ, разумный стремится к тому, что китайцы называют «срединным путем»: а именно, желает наладить в душе справедливость. Поэтому мудрец работает сразу в трех направлениях: «укрощает льва», «облагораживает химеру», препятствуя развитию ее «диких качеств», и возвышает «внутреннего человека», который, кстати, тоже, если его не облагораживать, может докатиться до элементарного свинства. Таким образом, разумный всю жизнь кропотливо воспитывает своего Змея Горыныча. Надо заметить, что каждой из частей души присуща и добродетель. «Внутренний человек» (при постоянном контроле «человека внешнего») несет в себе не только слюнтяйство и леность, но и мудрость; химера, в которой много вожделения, вследствие соответствующего ухода превращается в умеренность, а ярость «внутреннего льва» укротитель своей псюхэ вполне может преобразовать в храбрость. Вдохновенный Платон художественно сравнивает душу с морским божеством Главком. Этот Главк долгое время провел в воде, тело его, как днище у корабля, покрыто ракушками, водорослями и различными паразитами, оно обезображено наростами – поэтому бедняга более напоминает монстра, чем бога. Все дело лишь в том, чтобы отскрести всю эту чепуху, избавить несчастного от налипшей дряни. Таким образом, трехглавую душу Платона нужно регулярно чистить и держать под постоянным присмотром, ибо при ненадлежащем контроле ее легко портят несправедливость, трусость, невежество, невоздержанность и прочие излишества.

Всю жизнь свою мудрец кладет на то, чтобы изо дня в день воспитывать собственную псюхэ, глупец все пускает на самотек, но тот и другой умирают – здесь начинается самое главное: коконы прячут в землю, а вот их души выходят на первый план.

Рай и ад (как и существование душ) несомненны – свидетельство тому огромное количество источников, накопившихся за все тысячелетия истории человечества. Эти разнообразные свидетельства мира иного вызовут оскомину разве что у самых убежденных материалистов. У остальных нет никакого основания к ним не прислушиваться. При всей разнице деталей, и религии, и философы (кроме атеистов) твердят об одном и том же. Последуем за Платоном – признавая Творца-Демиурга, создавшего всё и вся, включая вселенную, великий грек явно склоняется к монотеизму, хотя, как и любой другой его соотечественник дохристианского времени, все-таки не может обойтись без пантеона. Душа у него прибывает в Аид, который отнюдь не является адом – это все тот же незримый мир, на его пороге весьма утомленную долгой и запутанной дорогой псюхэ встречают сыновья старика Зевса: Минос, Радамант и Эак. Разумеется, тут же следует суд, и, разумеется, судьи досконально осведомлены обо всех делах и делишках новоприбывшей. Поэтому вердикт весьма скор: псюхэ «разумных хозяев» прямиком отправляется в область чистой, духовной жизни. Остается только догадываться, что за кущи встречают ее там, впрочем, каждый из нас здесь волен напрячь свое воображение: возможно, в том пространстве полно озер и садов, в которых беспечально какое-то время пребывают (не забываем о реинкарнации) псюхэ Сократа, Гомера, Перикла и других не самых последних людей древности, питающиеся амброзией и ведущие философские беседы. Души глупцов оказываются в местах гораздо более отдаленных и менее приспособленных для неторопливых прогулок. Следует заметить, что у Платона и награда, и наказание десятикратно превышают вызвавшие их причины. Крайне симпатично в платоновском Аиде то, что тамошние боги весьма милосердны – времяпровождение душ и среди садов, и среди каких-нибудь чудовищных ландшафтов ограничено всего лишь одной тысячей лет. При всем при том Платон ясно указывает на чрезвычайную сложность потустороннего мира, более того, он довольно подробно описывает и его низ (Тартар), и верх (Олимп). Кроме того, философ поражает наиболее впечатлительных потусторонней географией, в которой есть место всем климатическим зонам: в его Аиде имеются уже упомянутые сады, громоздятся горы, простираются пустыни и, судя по всему, действуют вулканы – так как целые области там пребывают в огне. Четыре особо крупные реки с совершенно конкретными названиями текут по тамошним равнинам: Ахеронт, Перифлегетонт, Кокит и, представьте себе, Океан. Там же находятся озеро Мнемозины и играющая чрезвычайно важную роль для вновь стремящихся в грешный мир псюхэ речка с названием Лета.