От любви с ума не сходят - Ольга Арнольд

Только психически больная, заявил он акушерам, способна бросить своего ребенка. Но сотрудники роддома не сдались - как только И.М. ушел в отпуск, сразу же прибежали к нам.

Я никогда не видела более здоровой в психическом отношении личности, чем Лейла. Ее история: учеба далеко от дома, страстная обоюдная любовь, беременность, решение сохранить ребенка, потому что возлюбленный и слышать не желал об аборте («зачем это, мы ведь вот-вот поженимся!») - и, наконец, в последний момент - предательство («извини, но я подумал и решил, что мы не будем счастливы вместе») - грустна и банальна. Если бы она родилась и жила в России, никакой трагедии, наверное, и не было бы, но она узбечка - и нам бывает трудно понять их нравы. Родить без мужа означало для Лейлы не только покрыть позором себя и свою семью, но и навсегда лишить младших сестер - а их у нее пятеро - возможности выйти замуж: согласно их традициям, они уже заранее считались бы безнравственными и нечистыми. Менее здравомыслящая женщина на ее месте попыталась бы покончить с собой или, в крайнем случае, затеряться где-нибудь в Сибири, но Лейла, кстати, математик по образованию, нашла единственный выход, благодаря которому никто, кроме нее самой, не страдал - да и то ей должно было служить утешением то, что сын ее попал в очень достойную семью. И вот Сучк. одним взмахом пера в истории болезни перечеркнул все ее надежды! Более того, он разрушил все возведенные ею защитные бастионы: отказной ребенок, если его не усыновили, отправляется в детский дом по месту жительства матери и под ее фамилией!

Меня давно не посещало такое состояние бессильной ярости, как сегодня. Как легко нам, психиатрам, заклеймить человека на всю жизнь! И как трудно, почти невозможно снять это клеймо. Только что Сучков, ничтоже сумняшеся, чуть не загубил жизнь самой Лейлы, ее почтенных родителей, пятерых ее сестер и только что появившегося на свет младенца - и все только потому, что ему не нравится, когда женщина не следует слепо велению материнского инстинкта.

Он вообще не любит женщин - тех женщин, которые не подчиняются мужской воле и не согласны с домостроевским укладом жизни - «Kirche, Kinder, Kuche».

11 (июня 1985). Сегодня ко мне приходила узбечка Лейла с цветами. Впрочем, она принесла цветы всем членам комиссии. Меня тронула ее благодарность: на самом деле, нельзя ожидать, что твой пациент будет тебе благодарен, это, увы, не в человеческой природе, и когда ты ничего не ждешь, то не испытаешь и разочарования. Я все еще не могу прийти в себя: как несправедливо устроена наша система: один недалекий, некомпетентный или предвзятый психиатр - и у человека разрушена жизнь! Вспоминаю, как зимой я участвовала в комиссии, созданной по поводу семнадцатилетнего мальчишки направленного в больницу военкоматом. Он, как ни странно, хотел служить в армии, а врачи не давали ему добро. Оказывается, когда ему было семь лет, мама привела его к невропатологу с жалобой, что он мочится в постель, и доктор так и написал в его карте: «Ночной энурез. Эписиндром?» Потом в течение десяти лет этот диагноз так и переходил с одной карты в другую, но при переписывании «эписиндром» превратился в «эпилепсию» и потерял знак вопроса. А парнишку все это время так никто и не осмотрел!

Актер Виталий говорит теперь прекрасно - хоть завтра в театр. Впрочем, он прекрасно играет и так, безо всякой сцены, была бы публика. Самая верная его зрительница - это, конечно, жена Ольга; мне ее искренне жаль. Сегодня Виталий рассказывал мне историю своей жизни - и я с трудом сохраняла на лице маску простой заинтересованности. Мне хотелось вслух выразить свое изумление: двадцать шесть попыток самоубийства, начиная чуть ли не с пеленок, - это тебе не хухры-мухры! И каждый раз он чего-то этим добивался: в десять лет, когда он угрожал повеситься на ветвях яблони, дед купил ему велосипед, а в двадцать пять и тридцать он таким образом удерживал возле себя единственную женщину, которая может его долго терпеть.

Просто удивительно, как он ни разу не заигрался и в самом деле не попал на тот свет - тем более, что способы, которыми он пытался неокончательно покончить с собой, поистине уникальны».

Я, кстати, нашла истории болезни почти всех пациентов, о которых Аля упоминала в своем дневнике. В медицинской карте генеральши Маргариты было все честь по чести: основной диагноз: неврастения, сопутствующие заболевания, консультации профессора, даже суицидальные мысли ей приписали, хотя никогда не поверю, чтобы такая дама всерьез подумывала о самоубийстве. На самом деле она была мне не нужна: больная Б. никак не могла дать мне ключик к разгадке Алиной тайны. Зато некоторые другие больные наверняка могли бы порассказать мне о сестре много интересного - а по форме на первой странице истории болезни записывается не только адрес пациента, но и телефон его ближайших родственников. Поэтому, не проработав на новом месте и недели, я постаралась проникнуть в архив - и успешно.

В архиве сидела медсестра средних лет с пережженными химией волосами; когда бы я ни спускалась на низкий первый этаж, в ее комнату, где было холодно даже в самые жаркие августовские дни, то заставала ее перед зеркалом: с мученическим видом она рассматривала свои лохмы и шевелила при этом губами - видно, рассчитывала, когда можно будет их срезать. Так что я не ограничилась одной коробкой конфет, как собиралась - во второй мой визит в полуподвал я принесла ей хороший немецкий бальзам для волос, и она прониклась ко мне самыми добрыми чувствами. Так как ее рабочий день кончался в половине третьего, а я к этому времени не успевала еще разобраться со своими больными, то она разрешила мне килами выносить старые истории болезни из хранилища - с условием, что я буду возвращать их в полдевятого утра па следующий день.

И вот однажды, часов в пять вечера, когда все врачи уже ушли домой, а я одна осталась в ординаторской и погрузилась в чтение ( целиком ушла в описание способов покончить с собой и при этом наверняка остаться в живых, которые изобрела богатая фантазия актера Виталия), за моей спиной вдруг раздался мужской голос:

- А зачем вам, Лида, нужны истории болезни пациентов вашей сестры Али?

6

От неожиданности я резко повернулась, и папки с бумагами веером посыпались на пол. В дверном проеме стоял мужчина в белом халате и улыбался; это был тот самый Володя с розой, с которым я встречалась весной в метро.

- Что вы здесь делаете? - более дурацкого вопроса я и придумать не могла.

- Я, вообще-то, заведую этим отделением в отсутствие Косолапова - я только что вышел из отпуска, а он отправился отдыхать. А вот что вы, Лида, делаете с историями болезни пациентов вашей сестры?

- Набираю материал для кандидатской, - я пыталась сохранить чувство собственного достоинства, но до него ли, когда ползаешь по полу, собирая разлетевшиеся листы? К тому же Володя тоже нагнулся, чтобы мне помочь, и мы с ним чуть не стукнулись лбами. Только когда мы оба выпрямились, я готова была наконец перейти в атаку:

- А откуда вы знаете, чьи это истории? И почему вы решили, что я - Алина сестра?

- Я заглядывал в ординаторскую, когда вас не было, и, каюсь, посмотрел, что лежит у вас на столе… А что касается ваших родственных связей с Алей, то…