Линкоры - Александр Плетнёв

Времени для размышлений и осмысления дальнейших маневров, казалось, у него завались. Линкор уже полчаса никто не беспокоил, потушили все пожары, боевые расчеты один за другим браво рапортовали о готовности биться и умереть.

Можно, конечно, обратиться к личности человека, попытаться влезть в его миллисекундные метания мыслей, проникнуться бытовыми неудобствами: щипало антисептиками, досаждало легкое скользящее ранение в предплечье. После атаки были полностью уничтожены флагманские помещения, выгорела каюта адмирала, вплоть до средств гигиены и личных вещей…

Но кто на это станет обращать внимание в боевых условиях?

А сколько эмоций вызвала гибель «Конго»?! И невозможность попытаться спасти хоть кого-то. Тогда казалось, что минута промедления будет стоить жизни всему экипажу «Мусаси» и надо срочно менять курс, убраться подальше и быстро из данного квадрата.

И легким силам – эскорту, включая крейсера, было категорически приказано – рассеяться…

Потому что в условиях тотального превосходства противника в средствах обнаружения… и тех ресурсах ПВО, которыми располагали японские корабли (архаичными), именно в рассредоточении виделась тактическая отсрочка закономерного исхода этой нетривиальной и такой фатально-восхитительной игры со смертью.

…когда-то заворожившая теория «стратегии поражения» одного превосходного (в соавторстве) «композитора повествований», и здесь, в этой невероятной реальности, отыграла свою чарующую и притягательную партию[43].

А на самом деле сложно!

Сложно и невыполнимо просчитать человеку, всю жизнь прожившему в другом веке с другими реакциями скорости и быстродействия, мобильность и коммуникабельность современного вооружения XXI века!

Да и решения людей! Современные люди, при всей их косности, склонности к оседлости и статичности, подстраивают свое мышление под скорую реакцию машин.

Дети прогресса, однако!

То, что англичане переигрывали противника по тактическим возможностям и коммуникабельности (не говоря уже о техническом преимуществе), это однозначно и бесспорно! Однако «Мусаси» по-прежнему был на плаву!

И так же, ощерившись стволами, боеспособен.

Поступил доклад – параллельным курсом идут пять эсминцев. Их командиры начали медленно сближаться с флагманом к дистанции прямой видимости.

Странно! Ведь был приказ, но… словно люди в момент опасности непроизвольно хотели сбиться в защитную стаю.

Великие размеры океанских просторов для скоростей каких-то там двадцати – двадцати пяти узлов словно останавливают время, тем более на такой огромной махине, не подверженной изнурительной качке и психологическому давлению ограниченного пространства.

Безбрежная, чернеющая с наступлением сумерек гладь во все четыре стороны света.

И только ставшая привычной вибрация корпуса от работы турбин, мерный напористый бой волны в нос корабля и белые, расходящиеся кипящей пеной усы от форштевней говорят о некоторой скорости корабля.

А еще небо, небо, которое, казалось, затянуто спасительными облаками, оказалось предателем – кроме вражеских патрульных самолетов уже ничего не обещало.

Небо ревело реактивными выхлопами и свистом раздираемого на больших скоростях воздуха. Небо для многотонного плавающего бронированного левиафана было непосильной стихией. Даже изрыгая вверх, в сизую клубящуюся завесу облачности по законам баллистики неэффективные куски металла в виде зенитных снарядов, линкор никак не мог подбросить и воспарить или выстелить себя самого.

И зло сжимались кулаки, бороздилось суровыми морщинами лицо.

Подставленные ветру и рваному мелкому дождю, предательски слезились глаза…

Подслеповато щурясь на возникающие вдали всполохи огня и растущие в небо черные полоски дыма…

С полным бессилием наблюдая атаки вражеских истребителей на теряющиеся в волнах, в пяти милях по траверзу силуэты эсминцев.

Бо́рзые короткокрылые стреловидные самолеты стремительно проносились вдали… порой, точно поглядывая, пролетали вблизи над линкором… и снова возвращались к своей безнаказанной бойне.

У кого это там было: «Погибаю, но не сдаюсь!»?

У камикадзе? У русских? В каком веке? В какой войне?

Адмирал приказал снова сменить курс, руководствуясь только интуицией.

На фоне нерадостных дум постоянно поступающие доклады, рапорты:

…потеряна связь с эсминцами…

…где-то там за пределами видимости сбит последний самолет-разведчик…

…до рандеву с судном снабжения по южному, юго-западному направлению критические показатели.

Необходимо сбавить ход до экономичного? – на штурманском столике пометки: широта, долгота условной точки встречи. Только если…

…если судно снабжения уже не обнаружено противником…

…если дотянем…

…если живы будем.

Линкор, роя носом волну, отворачивал от далеких европейских берегов южнее.

Когда командир британской подлодки получил сообщение о смене курса вражеского корабля, он лишь хищно улыбнулся – время атаки оттягивалось. Он готов был всю ночь следовать за японским линкором как привязанный, и на рассвете, хоть при какой-то видимости, потопить его. Уж больно ему хотелось лично взглянуть на бронированного исполина.

И на результат атаки… намереваясь произвести видеосъемку через перископ.

* * *

Какое-то недоброе чувство посетило командира авианосца «Илластриес». Согласно приказу штаба, он с кораблями прикрытия выдвинулся в южном направлении, следуя на полном ходу вслед японскому линкору, сокращая полетное время ударных самолетов.

Теперь же эта самурайская махина изменила курс. И ему почему-то привиделось, как ребята на локаторах потеряли линкор, а тот снова отвернул с известных, и неожиданно оказался перед авианосцем на дистанции стрельбы из своего главного калибра. Чудовищного калибра.

Впрочем, быстро сделав некоторые расчеты, он усмехнулся, ругая себя за бурную и глупую фантазию – выдуманная им ситуация невозможна.

Уже невозможна. Королевский флот однажды допустил похожую оплошность… к стыду. Но это было в прошлой, казавшейся уже такой далекой войне[44].

Большее беспокойство у него вызывал широкий грозовой фронт, надвигающийся с северо-востока – редкостная пакость.