Крылья колдуна - Ольга Ярошинская

— Матильда, раз уж я все равно перед тобой открылся, так может посмотришь мою спину? — попросил Ланс. — Иногда плечи ноют, и в пояснице щемит.

— Ладно, — согласилась Тиль. — Заодно и проверим мою теорию. Ложись.

— Как ты собралась проверять? — насторожился он, укладываясь на диван спиной вверх.

— Вправлю тебе все позвонки одним махом, — пояснила она, водя руками по спине. — Заживлю трещину в лопатке. А что тут у нас, — она положила ладонь на поясницу, прислушалась. — Вроде все хорошо.

— А ты тщательнее погладь, — промурлыкал Ланс. — И еще повыше. И плечи разомни, как в прошлый раз.

Матильда потерла ладони, развела их в стороны. Сияющий белый шарик завис между ее руками, едва заметно подрагивая, послушно опустился в основание шеи Ланса, и тот едва не подпрыгнул на диване. Свет заструился по его позвоночнику, растекаясь ручейками по ребрам, постепенно истончаясь и потухая.

— Больно! — выкрикнул колдун, и она положила ладонь на его затылок, прижала к дивану.

— Терпи, немножко осталось, — сказала Тиль, следя за белыми потоками энергии. — Вот и все, молодец. Мы сделали два дела сразу — подлечили тебя и выяснили, что моя теория верна.

Ланс сел, повел плечами, покрутил головой. Его крылья уже исчезли, и теперь перед Тиль сидел обычный мужчина, симпатичный и полуголый, и который, как она успела выяснить, отлично целуется… Она быстро встала и пересела в кресло.

— Нам надо раскрыть его до того, как он раскроет нас, — сказал Ланс. — И раз уж нам можно колдовать на полную катушку, это будет весело.

19.

Джулия поставила поднос с едой на угловой столик, сев отдельно от подруг. В широкие окна столовой лился тусклый свет, и тени от узоров на тюле украсили белый пол серыми цветами. В зале царило непривычное оживление. Забытая овсянка покрывалась коркой на подносах, а девочки, сбиваясь в группки по двое, по трое, жарко шептались. И Джулия знала, о ком.

Новый преподаватель любил открывать окна, но и сам он был словно свежий весенний ветер, ворвавшийся в их пансион и несущий перемены.

Джулия вынула из сумки блокнот, нашла нужную страницу и снова посмотрела на запечатленный карандашом профиль. Высокий лоб, прямой нос и выступающий вперед подбородок вышли идеально, а вот глаза не получились. Как передать в простом рисунке и легкую насмешливость, и потаенную грусть, и еще что-то такое, что не выразить словами. Новый преподаватель смотрел на нее так, будто знал что-то главное о ней, будто видел перед собой не неуклюжую толстуху, а нечто большее.

Джулия не обольщалась. Она — сама посредственность.

Вот в некоторых девочках за вполне заурядными оболочками и вправду скрывалось странное. Взять, к примеру, Клэр. Забияка, хулиганка, вечно дерзит учителям и сбегает с уроков. Курит тайком. Девочки, краснея, говорили, что сигареты ей дает парень с фермы за то, что она с ним целуется. Джулия же видела в Клэр другое: искру, мерцающую в сосуде, покрытом темной горечью, как слоем копоти. Однажды она полыхнет, и Джулия предпочла бы оказаться подальше в этот момент.

Или вот Алиса. Беспрекословно следует правилам, делает уроки, молчит, пока ей не зададут прямой вопрос. А внутри кричит, как раненое животное. И Джулия инстинктивно старается держаться от нее подальше, потому что, даже если пройти по краю такого горя, можно сойти с ума.

Джулия посмотрела на Доротею, усевшуюся за столик напротив. Вот она, пожалуй, самая обычная, разве что нос выдающийся, во всех смыслах. А так они с ней даже похожи внешне — одинаково крупные, неуклюжие, с блеклыми волосами. Доротея подняла на нее глаза и несмело улыбнулась. Она всегда казалась немного потерянной и несчастной, напоминая ребенка, заблудившегося в лесу. Что странно. Ведь у нее, в отличие от большинства, есть мама.

За самым большим столом девочки взахлеб обсуждали преподавателя, вспоминая мелкие детали и придумывая новые. Каждая была уверена, что он выделил именно ее, но Ванесса поглядывала на всех с легким превосходством. Ее он дважды назвал по имени.

Джулия усмехнулась, проследила пальцем линию профиля, нарисованную в блокноте. Он слишком хорош для них всех. Все равно что мечтать поймать за пылающий хвост комету.

Звуки вдруг смолкли, она подняла голову и увидела преподавателя, входящего в столовую вместе с племянницей. Они направились к линии раздачи, где орудовала черпаком толстая повариха. Взгляды девочек прилипли к мужчине, а Джулия во все глаза смотрела на девушку. Рука сама нащупала в сумке карандаш, и он запорхал по блокнотному листу, пытаясь зафиксировать тихую красоту, гармонию и внутренний свет, от которых вдруг защемило в груди.

Преподаватель с племянницей сели за стол, поставив подносы друг напротив друга. Карандаш в руке Джулии сломался, и она, вздрогнув, посмотрела на рисунок, который у нее получился. На нем девушка выглядела печальной, волосы ее развевались, будто от ветра, а за спиной — вот странно — распахивались крылья.

Джулия положила сломанный карандаш назад в сумку, взяв вилку, поковырялась в остывшей каше, исподтишка наблюдая за парочкой. Преподаватель подал девушке соль, задержав руку на ее ладони гораздо дольше, чем требовалось. Она ответила ему насмешливой улыбкой, переставила свою порцию второго на его поднос. Лениво перемешивая салат, девушка осмотрела столовую, встретилась взглядом с Джулией, и той нестерпимо захотелось нарисовать ее в цвете, чтобы хотя бы попытаться передать синеву ее глаз.

— Что такое, наконец-то решила сесть на диету? Сидишь тут битых полчаса, каракули выводишь, — Клэр плюхнулась на стул напротив, и Джулия, вспыхнув, убрала блокнот в сумку. — Да я видела, что ты там рисуешь, еще на уроке, — насмешливо сказала она и, наклонившись, добавила. — Даже не мечтай. Он мой.

Джулия перевела взгляд на преподавателя. На то, как он ест, хотелось смотреть бесконечно: он явно наслаждался каждым кусочком еды, иногда жмурясь от удовольствия, но при этом пользовался столовыми приборами очень аккуратно, с какой-то утонченной старомодностью. Даже граненый стакан с яблочным компотом в его руке казался бокалом изысканного вина.

Учитель заботливо отвел светлую прядку с лица племянницы, невзначай погладив ей щеку. Они были чем-то похожи: хорошей осанкой, посадкой головы. Но вот есть ли у них кровное родство? Она сильно сомневалась.

— Думаю, ты опоздала, Клэр, — сказала Джулия. — Он уже занят.

— Он носит перстень на мизинце, — сердито ответила Клэр, — не на безымянном пальце. И если бы у него была любимая, стал бы он уезжать от нее в такую глушь?

— Нет, — ответила Джулия. — Не стал бы.

Преподаватель отщипнул кусочек булочки и протянул девушке, но та, улыбнувшись, покачала головой.

— Как ее зовут? — спросила Джулия.

— Матильда, — ответила Клэр. — Пожалуй, стоит с ней подружиться, чтобы подобраться к дяде.

Она встала, но и преподаватель поднялся, обошел стол, чтобы галантно отодвинуть стул племяннице. Это выглядело так неуместно в их обыденной столовой, пропахшей тушеной капустой, что даже остальные девочки умолкли, глядя на них во все глаза.