Принцесса с планеты Сприс - Эрли Моури

мне успела рассказать Олибрия. Думаю, список этих «некоторых сил» на самом деле может быть шире.

Ваала поднесла к губам бокал с соком, передумав пить, отставила его на столик. В ее глазах темными искрами плясало волнение и всепоглощающий интерес.

— Дети Алоны… Зачем это нужно им, — произнесла она, присаживаясь на край дивана.

— А ты сама подумай, зачем. Если Ариетта на самом деле дочь сверкающего ангела, то все легко объясняется, — продолжил Быстров. — Разумеется, и Кайя, и Сиди, и тем же блудным Детям Алоны наплевать на интриги вокруг пристианского трона и они не могут питать к Ариетте интерес как к простой наследнице.

— Но она интересна им, как ребенок существ божественных возможностей, — продолжила его мысль галиянка. — О, да они многое отдали бы, чтобы ее получить, исследовать ее генетические особенности и свойства организма. Ведь может быть так, что девчонка тоже обладает свойствами перевоплощения, пространственного перехода и еще невозможно представить чем!

— Вот видишь — ты умная, — Глеб запустил пальцы в ее блестящие как платина волосы. — Увы, Олибрия мне успела так мало рассказать, и нам придется вникать во все самим.

— О, да это гораздо больше, чем надоедливые интриги пристианцев! Мы близки к интриге галактической или более того! Меня это возбуждает, Глеб! Это наполняет меня огнем! — Ивала схватила его руку, запутавшуюся в волосах, и порывисто сжала ее.

— Вот и хорошо, моя девочка — будет тебе над, чем подумать, прежде чем примешь гиплин. Хорошенько вспомни все известное о Детях Алоны — они в этой истории стоят как бы особняком. Их интерес и странная просвещенность могут оказаться ключом к истории с наследницей. А я пойду, полистаю записи Фаолоры, — взяв шкатулку, капитан «Тезея» встал.

— Подожди, — галиянка тоже вскочила и подошла к нему. — Хочу, чтобы ты остался. Знаю — и ты этого хочешь, — она коснулась магнитной застежки его брюк. — Когда я разделась, ты хищником смотрел на меня.

— Я так же смотрю и на тебя одетой, — Глеб почувствовал, как ее горячие пальцы скользнули по его животу и опустились ниже. — И я могу не сдержаться, а потом…

— Что потом? Я уже истекаю соком? — Ваала прижалась к нему, закрыв глаза.

— Потом у тебя появится соблазн убить меня. Как первый раз, — Быстров осторожно отвел ее руку.

— Глупости. Галиянки не убивают своих.

— Прости, но сегодня погибла Олибрия. Мысли снова и снова возвращаются к ней. Прости, — повторил он. — Я будто еще ощущаю ее последний поцелуй.

— Какой ты странный, безупречный в своих принципах и маленьких запретах. И ты меня прости, — Ваала прижалась губами к его колючей щеке и отступила, освобождая ему проход.

Выйдя в коридор, Глеб увидел пламя, плясавшее длинными языками между дверью в его каюту и климатической панелью. Капитан сделал еще несколько неторопливых шагов, и в огне появилась Олибрия. Она была облачена в платье с россыпью золотистых чешуек на груди. В черных с синеватым отливом волосах пристианки блестели крошечные колокольчики — Быстров услышал их тонкий перезвон, когда графиня подняла голову и посмотрела на него влажными глазами. Глеб подошел к ней вплотную и протянул руку, понимая, что перед ним лишь видение — след ментальной интерференции, часто возникающей в гиперслоях.

— Прости, дорогая, — сказал Быстров и прошел сквозь призрак и не настоящее пламя, обдавшее его волной холода.

— Глеб Васильевич, а я тебя в рубке искал, — услышал он голос Арканова, дойдя до поворота.

— Туда как раз направляюсь. Что-то не так с экранами защиты? — Быстров переложил шкатулку в левую руку.

— Нет. Норма. Настройки повторно проверил — можешь быть спокоен. Я вот по какому поводу… — Агафон несильно потряс полиэтиленовым свертком. — Перекусить не хочешь? Сало с солеными огурчиками… и по сто грамм водки есть.

— Вот только не надо этого! — поморщившись, возмутился капитан «Тезея». — Не надо называть ваш дачный самогон водкой.

— А как же его называть. Из пшеницы если да через мой чудо-аппарат? — в свою очередь возмутился А-А. — Если не хочешь, я господину Орэлину предложу. Или Арнольду.

— И все пытаются ввести меня в соблазн! Сначала Ивала Ваала, теперь ты со своими огурчиками, — Быстров в притворной задумчивости взлохматил волосы. — Ладно, идем, антихрист. Тем более у меня разговор есть. Такой серьезный разговор, что без ста грамм никак не получится.

Часть вторая. Фата Моргана

1

На обзорном экране фиолетовой вуалью тянулась туманность, сверкающая россыпями звезд. Слева словно шар розового мрамора с величественной неспешностью проплывал газовый гигант, значительно превышающий размеры Юпитера. Его спутники в лучах Алтеры казались яркими бусинками. В секторе оптического увеличения нет-нет появлялись мелкие астероиды и их обломки, издали похожие пылинки.

Сверившись с данными навигатора, Быстров изменил вектор тяги на семнадцать единиц. Он не спешил приближаться ко второй планете, значившейся в данных информпластины как их цель. Для капитана «Тезея» сейчас было важно пройти остаток пути незамеченным (если только такое позволят орбитальные системы обнаружения) и вычислить все крупные корабли, представлявшие потенциальную угрозу разведчику.

— Система Алтеры, — Ивала снова вернулась к справочнику. — Класс звезды Итаа пятьдесят три. Имеет в составе девять планет… — галиянка пропустила несколько строк и продолжила: — Наибольший интерес представляет Алтера — Два, носящая название Сприс. Экваториальный радиус восемьдесят шесть тысяч девятьсот пятьдесят пять единиц. Полярный — восемьдесят шесть тысяч восемьсот семьдесят семь. Радиус орбиты… В общем, все табличные данные вывожу на монитор. Глеб, ты видишь параметры орбиты? Состав атмосферы, физико-химические данные — все на мониторе во всплывающих таблицах.

— Вижу, — отозвался Быстров и повернул голову к неподвижному пристианцу: — Господин Орэлин, раньше вы что-нибудь слышали о планете Сприс?

— Слышал. Только уже не помню что. Как бы я не напрягал память, не могу сказать вам больше, чем в бортовом справочнике, — слуга графини внимательно следил за рядами чисел и пиктограмм, отражавшихся на светящемся пластике.

— Система Алтеры колонизована в семь тысяч сто четырнадцатом году Эры Соома кораблями виконта Алисцина, — продолжила Ваала. — До настоящего времени обитаема только планета Сприс — неизменный протекторат Присты. Имеет одну орбитальную базу, три космопорта — координаты вывожу — сто тридцать шесть городов и поселений. Общее население двадцать миллионов двести тридцать тысяч — преимущественно пристианцы и беженцы с Елона.

Галиянка продолжала чтение бортового справочника еще несколько минут. Быстров почти не слушал ее, лишь однажды переспросил:

— Какая, говоришь, Усредненная Оценка Этики?

— Сто семнадцать и три десятых.

— Неужели на задворках Империи они так одичали, — сведя густые брови, Орэлин покачал головой. — С момента колонизации прошло всего четыреста лет. Конечно, во всем виноваты невежды с Елона.

— Так уж и одичали? — Глеб вспомнил, что Усредненная Оценка Этики его родной планеты была меньше шестидесяти, и когда-то сокрушался по этому поводу, пока не узнал, что цивилизации равные Галиянскому Союзу, Кохху или той же Присте, могут сохранять более дикие обычаи, чем земляне. — Вдали от материнской планеты, имея с ней не слишком частые сношения, сприсиане стоят свою культуру, вынуждено объединяясь с чужаками.

— Усредненная Оценка Экономики и Технологий… Это надо? — спросила Ваала, прежде чем зачитать длинный ряд цифр.

— Нет. Мы с ними не торговать собираемся. И, надеюсь, не воевать, — Глеб все чаще поглядывал на экран дальнего радара, на котором пока отражалась только голубая гладь и координатные линии.

— А знаете, Глеб Васильевич, — подал голос Арканов. — Я все хочу вам признаться, но забываю.

— Признавайся — сейчас самое время, — Быстров положил руку полусферу, выступавшую над консолью, несильно вдавил ее, совмещая контур красного треугольника с зеленым.

— Нет, не буду. Зря я об этом начал, — А-А порозовел и полез в карман в тщетной надежде обнаружить семечки.

— Говори, Агафоша, а то я больше не соглашусь есть твои грибочки, — с угрозой произнесла Ваала.

— Правильно, — кивнул капитан «Тезея». — Интригу здесь пустил и сам в кусты. Говори — иначе на твои продукты наложим эмбарго.

— Да что здесь говорить. Ничего особенного. Мелочи, я бы сказал, — Арканов покосился на пристианца, о существовании которого по рассеянности забыл, и теперь стоял перед трудным выбором: сказать, то что вертелось на языке или попытаться увильнуть от опасного откровения. — Я всего лишь хотел сообщить лично тебе,