Гладиатор умирает только один раз - Стивен Сейлор

class="p1">Мы провели наших пленников через болото, а затем по речной дороге, причем Экон вел олененка на поводке и, даже не направлял его. Мы остановились недалеко от лагеря Сертория, и пока остальные ждали в уединенном месте у реки, я пошел сообщить полководцу новости.

Я прибыл как раз вовремя. На месте стояла только одна-единственная палатка – легатская. Войска уже начали марш на запад к высокогорью. Серторий и его люди усердно грузили фургоны и тщательно продумывали окончательные детали роспуска лагеря.

Серторий увидел меня первым. Он на мгновение застыл, затем зашагал ко мне. Его лицо, казалось, светилось в утреннем свете.

– У тебя хорошие новости, не так ли? - я кивнул.

 – С ним все в порядке?

– Да.

– А негодяи, которые его похитили – их тоже поймали?

– Да, двоих мужчин, оба коренные испанцы.

– Я предвидел это! Я проснулся сегодня утром с чувством, что произойдет что-то чудесное. Где он? Отведи меня к нему немедленно! Нет, подожди, – он повернулся и позвал своих офицеров. – Пойдемте все. Замечательные новости! Пойдемте все вместе и взглянем на них!

Среди офицеров я увидел Мамеркуса, выносящего какой-то шкаф из шатра полководца.

– Поставь его на место, Мамеркус, и пошли посмотрим, что сыскарь нашел нам! – крикнул Серторий.

Мамеркус на мгновение смутился, кивнул нам, затем понес шкаф обратно в палатку.

– Пошли, Гордиан. Быстрее тведи меня к нему! – сказал Серторий, потянув меня за руку.

На берегу Сукро легат и его олененок наконец-то воссоединились. Не думаю, что когда-либо еще увижу плачущего римского полководца. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь поднимал олененка и нес его на руках, как младенца. Несмотря на все его заявления о том, что белый олененок был лишь орудием управления людьми, циничным средством эксплуатации суеверий, которых он не разделял, я думаю, что это существо значило для Сертория гораздо больше, чем он говорил. Хотя он не мог нашептывать ему голосом Дианы или предсказывать будущее, белый олененок был видимым знаком благосклонности богов, без которого каждый мужчина безоружен перед своими врагами. То, что я увидел на берегу Сукро, было ликованием человека, чья удача покинула его, а затем вернулась в мгновение ока.

Но Серторий был римским полководцем и не был склонен к чрезмерной сентиментальности даже в отношении своей судьбы. Через некоторое время он поставил олененка на ноги и повернулся к двум пойманным нами испанцам. Он заговорил с ними на их собственном диалекте. Лакро прошептал мне на ухо перевод.

Серторий сказал, что они хорошо обращались с олененком и не причинили ему вреда; это было мудро и выказало хоть какое-то уважение к богине. Но они попрали достоинство римского полководца и вмешались в волю богини; и ими была убита молодая девственница. За это они будут наказаны.

Двое мужчин держались с большим достоинством, учитывая, что их могли убить на месте. Они посовещались друг с другом на мгновение, затем один из них заговорил. Они объяснили, что они всего лишь наемники. Они ничего не знали об убитой девушке. Они просто договорились встретиться с человеком на окраине лагеря две ночи назад. Он принес им олененка, завернутого в одеяло. Им велели спрятаться с олененком на болоте, пока Серторий и его армия не уйдут. Они никогда бы не причинили вреда ни олененку, ни девушке, которая за ним ухаживала.

Серторий сказал им, что он так же подозревает, что за похищением стоит кто-то из людей его собственного штаба, с достаточным знанием распорядка дня легата и порядков в лагере. Если оба испанца укажут на этого человека, суровость их наказания может быть значительно смягчена.

Двое мужчин снова посовещались и согласились.

Серторий отступил и указал на собравшихся членов своего штаба. Испанцы переглянулись, затем покачали головами. Этого человека среди них не было.

Серторий нахмурился, сжал свой посох и напрягся. Я увидел вспышку боли в его глазах. Он вздохнул и повернулся ко мне.

– Одного моего человека здесь нет, сыскарь.

– Да, я понимаю. Он, должно быть, специально не пришел.

Серторий приказал нескольким своим людям остаться и охранять олененка. Остальные поспешили с ним обратно в лагерь.

– Смотри! Его лошадь все еще здесь, - сказал Серторий.

– Значит, он не сбежал, - сказал я. – Возможно, у него не было причины сбегать. Может быть, он не имеет никакого отношения к похищению…

Но я знал, что такого не могло быть, даже когда мы с Эконом последовали за Серторием в его палатку. Среди множества разобранных и сложенных кроватей и стульев, на земле лежал Мамеркус, держась рукой за собственный меч. Его правая рука по-прежнему сжимала рукоять. В левой руке он сжимал белый шарф девственницы.

Он был еще жив. Мы опустились перед ним на колени. Он начал шептать. Мы близко склонили к нему головы.

– Я не хотел убивать девушку, - сказал он. – Она спала, и ей следовало оставаться в таком состоянии… из-за снотворного… но она проснулась. Я не мог позволить ей закричать. Я хотел заткнуть шарфом ей рот… но он обернулся вокруг ее горла… а она все время дергалась и не переставала сопротивляться. Она оказалась сильнее, чем я думал…

Серторий покачал головой.

– Но почему, Мамеркус? Зачем было похищать олененка? Ты же был моим человеком!

– Нет, никогда, - прошептал Мамеркус. – Я был человеком Помпея! Один из его агентов в Риме нанял меня в качестве шпиона Помпея. Они сказали, что ты станешь мне доверять ... доверишься мне ... из-за моего отца. Они хотели, чтобы кто-то украл у тебя белого олененка, не убивал, а просто украл. Вот видишь, Гордиан, я никогда не предавал своего деда. Скажи ему это.

– Но зачем ты связался с Помпеем? – спросил я.

Он поморщился.

– Из-за денег, конечно! Мы же разорены. Разве я мог когда-либо сделать карьеру в Риме без денег? Помпей предложил мне их более чем достаточно.

Я покачал головой.

– Тебе следовало вернуться в Рим со мной.

Мамеркус