Как на ладони - Алисия Эриан

и успокоилась. Я обрадовалась, что у меня там все в порядке, но оргазмов мне больше не хотелось. Они уже не приносили мне такой радости.

Начались месячные, и тампоны теперь входили гораздо легче, чем раньше. Правда, оставалось их совсем мало, так что скоро они должны были кончиться. У меня как-то возникла мысль попросить мистера Вуозо купить мне тампонов — может, он и согласился бы, учитывая то, как он со мной поступил. Но, когда однажды я смотрела из окна столовой, как он спускал флаг, я передумала. Он совсем не выглядел таким уж расстроенным.

Новой нянькой Зака стала Мелина. Теперь они играли на заднем дворе в бадминтон, совсем как мы когда-то. Она не очень-то много бегала, из-за ребенка, наверное. Просто стояла, пока Зак пулял в нее воланчиками. Иногда попадал в живот, и тогда она начинала на него кричать. Я хотела было рассказать ей о том, что со мной сделал мистер Вуозо, чтобы ей стало противно на него работать, но не смогла. Мне было слишком стыдно.

Теперь я с нетерпением ждала возвращения папы с работы. Когда он приходил, то начинал обзывать Вуозо. Говорил, что они поганые сукины дети и деревенщина, что мистера Вуозо скоро призовут, и Саддам отравит его газом, и что так ему и надо. Я поинтересовалась у папы, что происходит, когда тебя травят газом.

— Ты падаешь на землю, ослепленный, и ничего не чувствуешь. И ужасно хочется пить. Но вот только вся вода в округе тоже отравлена, так что, если выпьешь, станет еще хуже, — рассказал папа.

— А я думала, ты ненавидишь Саддама, — сказала я.

— Конечно, ненавижу, — согласился он. — Я просто излагаю тебе факты.

Я кивнула. Мне нравилось, что я сблизилась с папой. С тех пор как миссис Вуозо меня уволила, он все время пытался меня приободрить. Даже позвонил маме, чтобы рассказать, что случилось.

— А она взяла и ударила его, — говорил он ей в трубку. — Прямо по руке.

Потом, когда подошла моя очередь говорить с мамой, она сказала, что проблемы нельзя решать насилием и что сперва надо пытаться договориться.

— Хорошо, — согласилась я.

— Что она там сказала? — сразу спросил папа, стоявший тут же рядом.

— Что сначала нужно попытаться решить проблему мирным путем, — ответила я.

— Дай-ка ее мне, — потребовал он и взял у меня трубку.

Потом он начал ругаться, говоря, что она ирландка и ни черта не понимает. Когда он повесил трубку, мы отправились в пиццерию “У Панжо” и уселись за столик на террасе, хотя на дворе стоял ноябрь.

— Твоя мама приедет в Хьюстон на Рождество, — сообщил папа.

— Правда? — удивилась я. Эту часть разговора я не слышала.

Он кивнул.

— Она хочет пожить у нас, чтобы не платить за отель.

— Ну, хорошо, — сказала я, подумав, что папе нужно мое согласие.

— Что значит “хорошо”? — возмутился он. — Разве это твой дом?

— Нет.

— Вот именно, — сказал он, пытаясь разрезать ножом корочку пиццы. — Это мой дом, и я решаю, кого в него пускать, а кого нет.

Я промолчала.

— Я сказал, что она может пожить в моем кабинете, хоть это и против моих принципов.

Я кивнула.

— С твоей матерью очень сложно, — добавил папа. — Она считает, что знает все на свете.

— И сколько она пробудет? — поинтересовалась я.

— Долго, — буркнул папа. — Неделю.

— Ого.

— Я сказал, что, если она будет выделываться, я выставлю ее вон.

Я не знала, какие чувства испытываю по поводу маминого приезда. Мы с июля не виделись, и я уже не так сильно по ней скучала. Меня беспокоило, что если она это заметит, то ужасно разозлится. Она и так уже бесилась из-за того, что я перестала ей без конца названивать.

— Что там у вас происходит? — кричала она в трубку, когда звонила сама. — Куда ты пропала?

Я отвечала, что ничего у нас не происходит, но она не верила. И правильно делала — вот только я не могла рассказать ей, что происходит на самом деле. Слишком уж необычными вещами я занималась.

Однажды я попробовала рассказать ей про Мелину, но ей это было неинтересно.

— Зачем мне выслушивать истории про беременную тетку, которая даже не может дойти до магазина и купить себе приличной одежды? — спросила она.

— У нее муж раньше жил в Йемене, — сообщила я.

— Ну и что?

— Я подумала, может, тебе интересно.

— Знаешь, — сказала мама, — мне интересна ты. Так что рассказывай лучше о себе. О школе, например.

— А чего о ней рассказывать?

— У тебя есть там друзья?

— Да.

— И кто?

— Томас Брэдли.

— Прекрасно, вот и расскажи мне о нем.

— Мы вместе обедаем, а потом он относит за меня поднос.

— Ты что, сама не в состоянии это сделать? — удивилась мама.

— В состоянии, но он всегда меня опережает.

— Ты еще слишком маленькая, чтобы у тебя был парень, — заявила она. — Не забывай об этом.

— Он не мой парень, — возразила я.

— Да ну? — не поверила мама.

— Правда.

Хотя, может, и мой. Ребята в школе постоянно нас из-за этого дразнили, но Томас, когда они начинали над ним издеваться, почему-то ни капли не злился. Иногда мне хотелось все всем объяснить, но я не решалась — боялась, что меня опять начнут обзывать. Обзываться мои одноклассники перестали, как только стали считать, что я — девушка Томаса. Не понимаю почему, ведь Томас не пользовался такой уж популярностью в школе. Правда, он был на голову выше других ребят и благодаря ему команда Молодежной христианской организации выиграла большинство соревнований по плаванию.

В начале декабря он пригласил меня к себе домой на ужин.

— Мои предки хотят с тобой познакомиться, — сказал он.

— Зачем?

— А ты как думаешь?

— Не знаю, — пожала я плечами.

— Ну, так ты придешь или нет?

— Мне надо спросить разрешения у папы.

— Ладно, — согласился Томас. — Только узнай до завтра, а то маме надо за едой ехать.

Вечером за ужином я спросила у папы, можно ли мне пойти в гости.

— Нет, — отрезал он. — Ты еще слишком маленькая.

— Но там же будут его родители, — попробовала переубедить его я.

— Меня это не волнует. Если хочешь ходить к друзьям в гости, дружи с девочками.

Назавтра я сообщила Томасу, что не смогу прийти.

— А давай, моя мама позвонит твоему папе? Может, она его переубедит?

— Не стоит, — покачала головой я.

— Почему?

— Папе это не понравится, — сказала я, хоть и не была в этом уверена.

Но мама Томаса все равно позвонила папе. Я об этом не знала до тех пор, пока папа не