Колония нескучного режима - Григорий Ряжский

Оставшийся месяц пришлось доживать в возведённой к тому времени для советских служащих казарме, но каждый день, словно заведённый, он заруливал на привычный адрес, чтобы… Короче, старался не пропустить и дня.

Таких женщин он ещё не знал. Она-то и обучила лейтенанта Шварца искусству истиной любви между женщиной и мужчиной. Или истиной страсти. Оказалось, в этом деле в ход идёт всё, о чём Юлик и не подозревал, начиная с пальцев ног и заканчивая трепетными ласками вокруг… В общем, уезжал лейтенант Шварц, пройдя нешуточную школу иноземных знаний бытия, дарованных ему тонкошеей балериной в отставке вместе с игриво-страстным именем Хуан.

Дожав кафешные остатки, Шварц неторопливо поднялся и вышел на Арбат. Был июньский вечер, но сумрак ещё не достиг той точки, когда Москва готова была переключиться на вечернюю жизнь. Небо изливало остатки розоватого света, оставаясь по существу чистым, несмотря на то что основные облака расползлись по его нижнему краю и оторвавшиеся от них бело-серые хлопья произвольным образом отлетали на большие и малые расстояния.

Он сел в троллейбус. Тот задвинул дверные гармошки и покатил вдоль Арбата, в сторону Смоленки. Юлик катил вместе с троллейбусом, считая по пути фонари освещения: просто так, тупо, потому что никак не мог сосредоточиться на том самом, что начало грызть ему кишки, когда он взял в руки Прискину фотографию. В глубине Спасоналивковского переулка высветилась маленькая белая церковь. Он и прежде замечал её не раз, когда пробегал мимо переулка, спеша в школу или возвращаясь обратно к Смоленке, но никогда не заходил внутрь, полагая, что такому, как он, безбожнику от иудейского племени и юному натуралисту, будет, наверное, обременительно располагать дополнительным знанием не прямого назначения. Он даже не знал, работает она или нет, в смысле — Аллилуйя тебе, Христос «воскрес». Где-то изредка негромко позванивало — он слышал не раз, — но так уж исторически сложилось, что разновсяких храмчиков и храмов в этом районе Москвы было немало, и откуда доносился до его ушей этот дальний звон — сообразить Шварц не мог.

В этот момент двери открылись, и, поразмыслив мгновенье, он выскочил из троллейбуса на воздух. Как раз напротив церковного переулка.

«Интересно, — подумал Юлик, — а свечки нынче принято ставить на желание?»

Он прошёл ещё немного и увидел, что из дверей храма вышли, держась под руки, две арбатского вида старушки.

«Стало быть, работает, — убедился он и двинул ближе к дверям. — Покреститься, что ль? — выплыла идиотская мысль. — Во мать удивится! Двойной удар будет, точно: и по еврейской линии, и по партийной».

Оглянувшись на всякий случай, Шварц зашёл внутрь и осмотрелся. Народу уже не было, служба закончилась, свет от паникадила едва достигал пола храма, горели лишь пара свечей да одна из лампад. Третья свеча, израсходованная до половины, не горела, торчала просто так, с обгорелым кончиком. Юлик выдернул её из гнезда, поджёг от горящей свечки и вставил обратно в то же самое гнездо.

— Значит, так, — обратился он к себе. — Если выгорит дело — покрещусь. — И добавил после паузы: — Когда-нибудь. И пропади всё пропадом…

Что это было за дело, чем оно должно закончиться и кто должен был пропасть пропадом, Шварц уже отчётливо себе представлял. Впоследствии, вплоть до самого конца жизни, он не раз благодарил себя за принятое им в этот день безрассудное решение. Это был вечер пятницы. Оставалось лишь прокачать детали с Гвидоном…

А в понедельник утром скульптор Гвидон Иконников набрал номер Евгения Сергеевича и попросил о встрече. Тот, уверенный, что дело сдвинулось быстрее, чем он сам предполагал, дал согласие и назначил рандеву на том же месте, на среду, тоже на одиннадцать.

Когда Гвидон появился в Союзе, тот уже был на месте. Берендеев в отделе отсутствовал, видимо, был выпровожен заблаговременно. Евгений Сергеевич поднялся, приветливо кивнул, протянул руку. Гвидон пожал её и опустился на стул. Кагэбист улыбнулся:

— Ну что, Гвидон, вас можно поздравить?

Гвидон поднял глаза:

— Так вы уже знаете?

Евгений Сергеевич развёл руками:

— Догадываюсь. Вы приняли правильное решение, Гвидон. И теперь нам с вами предстоит большая работа. Очень большая и очень ответственная.

Иконников выдержал паузу и произнёс:

— Я имел в виду, что вы знаете о том, что мы с Присциллой Харпер теперь муж и жена. Мы поженились. Зарегистрировали законный брак.

Евгений Сергеевич удивлённо поднял глаза:

— В каком смысле, поженились? Как это? Когда?

— В прошлую пятницу, — спокойно ответил Гвидон. — В ЗАГСе. Пришли и расписались. — Он посмотрел в глаза сотруднику органов и отчётливо проговорил: — Потому что так мы с ней решили. После нашего с вами разговора.

— Надеюсь, отдаёте отчёт своим словам? — сухо спросил сотрудник. — Место для шуток нашли неудачное.

— А я не шучу, — без всякого выражения на лице ответил Гвидон, — можете проверить, вам это несложно.

— Что ж, проверим, Гвидон Матвеич, непременно проверим… — Казалось, он был едва заметно растерян, вырабатывая одновременно план дальнейших действий. И Гвидон понял, что сидящий напротив него самоуверенный чекист совершенно не готов к такому повороту событий. Это придало ему храбрости, и он приступил к следующему этапу разговора, к тому, ради которого пришёл на эту встречу.

— Вы не ругайте меня, пожалуйста, Евгений Сергеевич, — неожиданно с просительной интонацией в голосе произнёс Иконников. — Понимаете, я прикинул и понял, что не смогу. Ну не такой я человек. Я и в жизни-то не уверенный, а в таком деле, подумал, буду и вовсе плохим помощником. Это ж не война, не фронт: заряжай — наводка двадцать — прицел пятнадцать — огонь! Тут подходы нужны, тонкость особая. А я врать не умею, не приучен с детства, так уж вышло. От этого и сижу без мастерской. А ведь пришлось бы притворяться, а? Наверняка же?.. А я не справлюсь, завалю всё дело рано или поздно. — Он смиренно положил руки на колени. — Вот… такие дела…

Евгений Сергеевич выслушал без единой эмоции. Встал:

— Мне кажется, Иконников, вы сидите сейчас передо мной и дурочку разыгрываете. Я не то-о-о… Я не э-э-это… А насчёт регистрации живо всё просекли, руки в ноги и в ЗАГС. Да ещё, уверен, всех там заморочили и все нужные ходы разузнали. Ну, это мы ещё разберёмся, как вы там своего добивались, это дело такое…

Гвидон смиренно слушал, опустив глаза в пол. Когда чекист взял паузу, он тут же втиснулся в неё, чтобы успеть перешибить настроение начальника:

— Я, собственно, знаете, чего о встрече попросил? — Тот с раздражением бросил взгляд на Иконникова. — Я хотел сказать, что у меня есть товарищ один, тоже наш, художник, очень хороший художник, так вот он тоже влюбился в мою девушку, я имею в виду, в мою жену… И в общем, так достаёт нас, что мы от него уже прячемся просто. Он считает, что первым с ней познакомился и что я поступил с ним подло, отбив её у него.