Волк - Саша Станишич

просыпаются ветер и энтузиазм. Питрич созывает нас – он кое-что выяснил.

– Здесь неподалеку руины славянской крепости! – восклицает он и так увлеченно читает статью из «Википедии», что никто, даже я, не в силах отказаться от спонтанной вылазки к руинам.

Едва мы выходим из лагеря, Йорг начинает болтать: он в телячьем восторге от экскурсии («Никогда не говори „в телячьем“!»). Они с отцом просто обожают крепости. Он нарисует эти развалины, как и все другие крепости, башни и руины, где побывал во время походов с отцом. Знаю ли я Эфенбург? (Его любимый замок в Восточной Фризии.)

Его бла-бла немного бесит, но я даю Йоргу выговориться и радуюсь, что и другие его не перебивают. Вот бы всегда так было.

У Йорга хорошее настроение.

Мой восторженный школьный товарищ.

Кстати, совет друг друга избегать, кажется, работает. Может, потому, что рядом с Марко или Йоргом почти все время находится кто-то из вожатых. Но я предчувствую, что такого мирного дня, как сегодня, Йоргу больше не видать.

Ветер усиливается. Над лесом громоздятся тучи.

Руины – сплошное разочарование. От крепости осталась лишь часть вала, и это не симпатичный частокол, как у Астерикса, а просто земляная насыпь. Там и сям пара «древних», как предполагает Питрич, утесов. В ветках березы у него над головой застрял пакет из супермаркета.

– Вот здесь, – говорит Питрич, глядя в телефон, – в девятом или десятом веке жил славянский вождь. Вы только вообразите!

Я ничего не воображаю. Другие тоже беспомощно озираются, будто ища, за что зацепиться фантазии. Им обещали руины крепости, а привели к какому-то холму. Мы бесцельно блуждаем по засыпанным следам прошлого.

А вот Питрич наверняка себе что-то представляет. Он оглядывается по сторонам, и глаза у него блестят – с некой гордостью? Вожатый в шортах карго, любитель справочной информации и славянских вождей. Его козлиная бородка трепещет на ветру.

У Марко появился вопрос, что уже само по себе поразительно: обычно у Марко на все только ответы. Не заботясь о том, что мы с Йоргом его слышим, он спрашивает Питрича, не может ли он, Марко, оказаться потомком славянского вождя.

– Мои бабушка и дедушка – югославы, – поясняет он. – Ведь может такое быть.

Питрич размышляет.

Прочистив горло, Йорг говорит:

– Вполне возможно.

Марко кивает, и Питрич тоже, а вот славянский вождь отрицательно качает головой. Но его вижу только я. И кое-что еще вижу пока только я: прямо под ногами у Питрича в траве что-то блестит.

Древняя славянская монета?

Слева от Питрича стоит Марко, наверное, представляя себя в роли вождя.

Справа от Питрича Йорг, очевидно, размышляет, как нарисовать то, чего нет.

Любой из них может заметить блеск и поднять. И я в том числе. Но я этого не делаю, потому что хочу, чтобы сокровище нашел Йорг. Лучше всего так: Марко подставит ему подножку, и Йорг упадет лицом прямо рядом с золотой монетой.

Ветер причесывает траву.

Марко взбирается на холм и плюет против ветра.

Питрич, уставившись в телефон, отходит в сторону.

А Йорг наклоняется и поднимает блеск. Держит его на ладони, держит в лапе и улыбается.

Я притворяюсь, будто ничего не видел. Я даже знать не хочу, что это. Золотой талер, выпавший у славянского вождя через дырку в кармане и долежавший до наших дней. След, который оставил после себя вождь. Как и сердечко с парой счастливых имен вон на том утесе. Как и тот пакет.

Мы влюблены или нет. Вожди или нет, повара или вожатые, или любители напевать себе под нос. Мы волки или не волки. Мы Марко, Йорг или ты. Нам везет всегда, никогда или иногда. Мы все оставляем следы.

– Надвигается гроза, – говорит Йорг, глядя на тучи. – Пора возвращаться.

(Он окажется прав.)

Меня, кстати, зовут Кеми.

Спасибо, Катя Зэман, за разговоры на блошином языке, близость и дальновидность.

Спасибо, Свенья Хартен, Мария Моттер & Михаэль Фидлер, спасибо, Вернер Никиш & Вернер Гебхардт, спасибо, Кристиан Хузе & Сандра Шмидт, спасибо, Нина & Джошуа Рамке за время и советы, понимание и поддержку.