Черный ангел - Варвара Клюева

- Ты понимаешь, Надька, что теперь я пропал? С одной стороны, в ментуру с этой писулькой соваться нельзя. Там черным по белому написано, что я - один из четверых кандидатов в убийцы. Мало того, оттуда явно следует, что мотив и возможность избавиться от Ирен были в первую очередь у меня. Мне, и никому другому, она рассказала о своих подозрениях. Я-то уж точно знал, что она в пятницу приезжала в контору. Мне ничто не мешало выяснить, куда она поедет после нашей встречи и когда планирует вернуться домой. Или даже послать ее куда-нибудь с поручением и получить дополнительное время на подготовку. Мыкола-то наш разговор только фрагментами слышал. Кстати, если его убрали, то почему? Напрашивается ответ: потому что он подслушал нас с Ирен. А кто мог об этом знать? Например, я - ведь я мог заметить его, когда он в кустах прятался.

- Да, но это не единственный вариант. Исходя из психологического портрета, который у меня сложился после знакомства с его творением, Мыкола не из тех, кто предпочитает держать язык за зубами.

- Так-то оно так, но в совокупности...

- Постой, - нетерпеливо перебила Надежда, - ты сказал: "с одной стороны". А с другой? Думаешь, убийца попытается добраться и до тебя? - Последние слова она произнесла почти шепотом - неожиданно отказал голос.

- Ну, если уж он не поленился расправиться с Колей, который и слышал-то не все, а понял и того меньше...

- Я как раз хотела попросить, чтобы ты заполнил пробелы. Что, в точности, сказала тебе Ирен?

Эдик потер лоб.

- Дословно я не вспомню.

- Хотя бы близко к тексту.

- Ладно, попробую. Значит, так. В четверг, где-то около половины пятого Полина попросила Ирен отредактировать отчет о выставке, который они должны были представить клиенту, и добавить туда пару фраз, чтобы подвести его к мысли о премии для агентства. Текст-то Ирен быстро отредактировала, а вот сообразить, как бы намекнуть на премию, с ходу не получилось. Взяла листочки и пошла думать в курилку. Вышла в тамбур, открыла дверь в холл и тут заметила, что сигареты в пачке кончились. Она над фразами своими раздумывала, поэтому немножко заторможенная была. С минуту, наверное, пачку разглядывала, прежде чем сообразила, что нужно пойти за новой. А все это время дверь в холл оставалась открытой и оттуда доносился голос - мужской, молодой, незнакомый. Ирен специально не вслушивалась, но у нее сложилось впечатление, будто обладатель голоса предлагает кому-то из наших нанять его ночным сторожем. И еще будто тот тип обращается к собеседнику, как к незнакомцу. Потом она сходила за новой пачкой, а проходя второй раз через тамбур, зацепилась взглядом за ксерокс и вспомнила, что Полин просила ее снять с отчета копию и отдать Эжену. Пока Ирен копировала ( дверь она так и не закрыла), в холле как будто кто-то крякнул, потом свалил на пол что-то тяжелое и потащил волоком. Ничего зловещего Ирен в этих звуках не услышала. К нам в тот же день здоровые пачки с настенными календарями привозили, и звуки при разгрузке примерно такие и были: вносят пачку с улицы на руках, шмякают об пол и волокут к лестнице. В общем, скопировала Ирен отчет, тут же вышла в холл, села на лавочку, закурила и в бумажки свои уткнулась. А через минуту или две что-то в холле скрипнуло, как будто кто-то сел на старый деревянный стул. Ирен подняла голову - никого. Посмотрела туда, где скрипело, увидела фанерный стенд, подумала, что стойки у него рассыхаются, и снова углубилась в отчет. Вот, собственно, и все. По крайней мере, вся фактическая часть.

- А выводы она оставила при себе?

- Нет, почему же... Когда под лестницей нашли труп, Ирен поняла, что едва не застигла убийцу на месте преступления, и он об этом знает. Не знает только, заметила ли она что-нибудь и о многом ли догадывается. Посмотрев на жертву, Ирен сделала вывод, что субъекта с такой бандитской внешностью умертвили в целях самозащиты, и ей совершенно не хочется выводить убийцу на чистую воду. А третий ее вывод тебе известен. - Эдик кивнул на тетрадь Мыколы. - Убийца - мужчина, сотрудник одной из наших фирм. Не знаю, по какому принципу Ирен отсеяла неподходящих и получила в остатке четверых, но могу поклясться, что результат ее очень расстроил. По-моему, ей отчаянно не хотелось верить в виновность кого бы то ни было из этой четверки. Тем не менее она не сомневалась в правильности своих умозаключений.

- И один из этих четверых - ты... - задумчиво произнесла Надежда, мысленно "экранизируя" рассказ Эдика, пытаясь перевести слова в образы, звуки, увидеть и услышать в воображении то, что Ирен увидела и услышала наяву, и понять ход ее рассуждений. Но воображению не хватало пищи. Нужно бы взглянуть на место действия и действующих лиц. - Эдик, я должна...

Надежда осеклась. Он сидел, закрыв лицо руками, и беззвучно рыдал. Плечи ходили ходуном, из-под ладоней просачивались светлые капли, повисали на миг у запястий и сбегали по руке под рукава, оставляя блестящие дорожки.

- Эдик!

- Это из-за меня она погибла, Надин... Я все не мог понять, почему она приехала в пятницу, больная... К чему такая срочность?.. А потом догадался. - Он отнял руки от лица и в упор посмотрел на Надежду. - Ирен боялась, что это я его убил. Думала, я мучаюсь от неизвестности, гадая, что она видела, что собирается предпринять. Она приехала меня успокоить, понимаешь? Подозревая меня в убийстве, понимая, чем рискует, она все равно хотела рассеять мои страхи!

10

Сколько Людмила себя помнила, она всегда ненавидела свою мать. Собственно, она и матерью-то ее не считала, и в мыслях называла Таисью исключительно "этой тварью". Эта тварь вторглась в уютный мирок, где безраздельно царила маленькая Люся, и покусилась на ее священное право повелевать и властвовать. Эта тварь едва не лишила родную дочь жизни. По милости этой твари Люся оказалась в больнице, где испытала настоящий шок, впервые столкнувшись с очевидным неуважением к своей царственной особе. Эта тварь имела наглость отказаться от дочери, выкинув ее из своей жизни, точно ненужный хлам из чулана. Эта тварь навсегда вбила клин между Людмилой и отцом, отцом и бабушкой, превратила деда в великого молчальника, поселила в их доме тени скрытого несогласия и печали. Но одно достоинство Людмила, скрипя зубами, за ней признавала: эта тварь умела зарабатывать деньги.

В Люсину память навсегда впечатались те страшные времена, когда денег в доме вдруг не стало. Удар, нанесенный ей в тот день, когда бабушка отказалась купить приглянувшуюся внученьке безделушку, превзошел даже потрясение, пережитое когда-то в больнице. Медсестры и врачи были все же чужими людьми, их нежелание считаться с капризами юной пациентки могло проистекать от невежества, душевной нечуткости, грубости, скудоумия. Но родная бабушка, стараниями которой Люся от рождения уверовала в свою исключительность, в свое неотъемлемое право получать все лучшее в этом мире... Ее отказ был равносилен крушению основ, катастрофе, революции! Поглядев в искаженное мукой лицо своего сокровища, бабушка села на корточки и, плача, объяснила, что КБ, где дедушка был заместителем директора, закрыли, дедушку отправили на пенсию, и этой пенсии вместе с папиной зарплатой и приработком едва хватает на самое необходимое.