У тебя есть я - Мария Воронова

В следующем ящике Костя хранил авторские экземпляры своих книг, а в последнем лежали туалетные принадлежности. Маргарита сама настояла, чтобы муж имел аварийный комплект. Вдруг внезапно вызовут вышестоящие инстанции, или сами нагрянут, и доцент Рогачев должен предстать перед ними аккуратным и свежим.

Она вздохнула. Что делать с этим теперь?

И неужели это – все? Ни одной личной вещи? Ни фотографии жены, ни сувенира из поездки?

Может быть, полицейские забрали, когда проводили обыск?

Она вынула стопку книг и под ними увидела небольшую кипу бумаг.

Приободрилась, но, оказалось, тоже ничего интересного – в основном черновики с расчетами часов для индивидуального плана работы преподавателя, расписания лекций и прочее такое.

Все старое, лет десять прошло, как Костя это писал, а то и больше. Сейчас не нужно считать на бумаге, компьютер все сделает сам.

Маргарита взяла бумаги, собрала их в аккуратную стопочку и перелистнула. Вдруг показалось, что она видит почерк отца. Проверила: так и есть, на обратной стороне одного черновика несколько фраз, которые явно писал папа, его твердый четкий почерк ни с чем нельзя перепутать.

Она улыбнулась. Папа всегда приходил на помощь, когда трудно, вот и сейчас сумел подать весточку…

Смахнув легкие, светлые слезы, она вчиталась:

«…рассуждают о благородстве. Не устают превозносить важность воспитания, однако же, по моим наблюдениям, низость человеческая не имеет никакого отношения ни к образованию, ни к манерам. Встречались мне и неграмотные крестьяне, чьи души были исполнены благородства, и академики, совершавшие такие дикие подлости, до которых, казалось бы, человек не способен опуститься в силу брезгливости. Видел я и потомков дворянских родов, которые так страстно кичились своим происхождением, так задирали нос, что не могли уже различать низкое и высокое.

Великая русская литература, инженеры человеческих душ… Наивное заблуждение.

Все гораздо проще. Подлые люди жалки в слабости и безжалостны в силе, потому что счастье для них равно удовольствию. Благородные же натуры понимают, что это не так.

Литература может успокоить мятущуюся душу, но возвысить низкое не в силах. Подлец изучит наследие классиков вдоль и поперек и будет рассуждать, но когда придет время действовать…»

Дальше несколько строк были вымараны, а ниже – набросок лошади. Папа всегда рисовал коней, когда был раздражен или в плохом настроении. Маргарита улыбнулась мрачной лошадиной морде. Похоже, отец готовился к очередной программной речи об исключительной важности русской литературы в воспитании молодежи и слегка разбавил пафос этим едким замечанием.

Как хорошо, что этот листочек затерялся среди Костиных бумаг и попал ей в руки именно сейчас, когда она осталась совсем одна и так нуждается в утешении.

Текст злой и ни к чему, а лошадь она поставит в рамочку, или нет, лучше просто приколет кнопкой к стене над письменным столом, будто папа жив и нарисовал картинку, чтобы дочь не грустила.

Задумавшись, Маргарита не заметила, как к ней подошла пожилая женщина, протянула чашку и мягко сказала:

– Возьмите, это Константина Ивановича.

Маргарита хотела отмахнуться, но вспомнила, как тщательно выбирала эту вещичку в фирменном магазине императорского фарфорового завода, как радовалась, что нашла экземпляр с литературной тематикой. Почему-то интеллигентные, возвышенные картинки изображались в основном на кофейных чашках, а чайные были гораздо проще: цветы или абстрактные узоры. И вдруг Маргарита наткнулась на настоящую мужскую чашку, как говорят в народе, бокал, прекрасной формы, с изображением раскрытой книги и летящих строк. Ох, как она радовалась своей покупке!

Она огляделась – во что бы завернуть, чтоб не разбить?

Все куда-то разошлись, с ней осталась только молчаливая девушка.

– А вы не отдадите мне эту чашку? – вдруг спросила она.

Маргарита растерялась.

– Пожалуйста! – с нажимом повторила девушка. – Мне бы так хотелось оставить что-то на память о Константине Ивановиче!

– Но… – Маргарита развела руками, – я даже не знаю…

– Господи, да неужели вам недостаточно памятных вещей? – выкрикнула девушка. – Я ведь тоже его любила!

– Простите?

– Да, я любила вашего мужа! И он любил меня!

Маргарита нахмурилась. Вся мизансцена слишком сильно отдавала дешевой мелодрамой, чтобы уязвить ее по-настоящему.

– И у вас с ним что-то было?

– Господи, ну, конечно же нет! Константин Иванович – благородный человек, он хранил вам верность!

– Рада это слышать, – сказала Маргарита, удивляясь своему спокойствию.

Почему она не чувствует боли от признания девушки? Не верит? Но это вполне могло быть правдой. После восемнадцати лет брака почему бы не побаловать себя влюбленностью в юную, одухотворенную деву? Жена женой, но рядом с ней сердце давно бьется ровно, а хочется еще ощутить молодой восторг, почувствовать себя сильным и живым.

– Мы с Константином Ивановичем любили друг друга слишком сильно, чтобы опуститься до служебного романа, – произнесла девушка высокомерно.

Маргарита кивнула и улыбнулась. Девушка так похожа на нее саму, и любит так же. Чисто и самоотверженно. Надо отдать ей чашку, пожалеть и пообещать, что она будет еще счастлива.

Так решила Маргарита, но руки вдруг сами проворно завернули чашку в листы университетской многотиражки и убрали в сумку.

Проверив, что взяла все, она направилась к выходу, но в дверях обернулась:

– Пейте чай из собственных чашек, дорогая.

* * *

Зиганшин, бледный от ярости, влетел в Следственный комитет, но кабинет Анжелики Станиславовны оказался заперт.

Она появилась секунда в секунду к началу рабочего дня, и, если и удивилась, увидев его подпирающим свою дверь, то никак этого не показала.

– Привет, – сказала она, – вам привет конечно же, я имею в виду!

Войдя к себе, Анжелика Станиславовна сбросила шубу прямо ему на руки в манере роскошной женщины, пришлось стоять и ждать, пока она откроет шкаф, достанет плечики и аккуратно расправит на них свое гигантское манто.

– Анжелика Станиславовна, – процедил Зиганшин, когда она наконец уселась за рабочий стол, – не смейте больше звонить моей жене.

– Почему?

– Потому что это недопустимо!

Судя по изумленной физиономии, Анжелика Станиславовна этого не понимала.

– Да почему? – повторила она. – Мы, жены, всегда держались вместе! Женсовет не зря придумали, и это великая сила! Это же так здорово, когда есть кому помочь, а когда маленькие дети, так вообще святое дело! Ты садись, кстати, чего маячить.