1000 белых женщин. Дневники Мэй Додд - Джим Фергюс

Мы въехали на подконтрольную индейцам землю, и нам запретили отходить от фургонов без сопровождения военных. Нам только что рассказали, что в прошлом месяце лейтенант Леви Робинсон, в честь которого и был назван лагерь, куда нас везли, сопровождал лесовоз в Форт-Ларами, но был застигнут врасплох индейцами сиу из ближайшего селения, Красное облако, и убит в бою. Очевидно, что до этого от нас скрывали подобные факты, чтобы не провоцировать панику, и, конечно, этим объяснялось и большое количество военного эскорта с капитаном Бёрком во главе.

Близость опасности придала нашей миссии более… осязаемые черты, что ли. Лишь в это мгновение, будучи на полпути к цели, мы в полной мере почувствовали, что нас ждет нечто, к чему мы совсем не готовились – или же заставляли себя не думать об этом. Подозреваю, что серьезность, не сходившая с лица капитана Бёрка с момента отъезда из форта, объясняется тем же беспокойством. И все же мы едем вперед, к нашей неотвратимой судьбе…

Я сделала невероятное открытие. Сегодня днем, отлучившись в заросли ивняка, чтобы справить нужду, я обнаружила там «Джимми» за тем же занятием. По очевидным причинам я теперь знаю, что это не «он», а «она» – да-да, вовсе не юноша, а женщина! Мне с самого начала казалось, что что-то с ним… с ней не так. Ее настоящее имя, как она мне призналась, было Герти, но в приграничных районах ее знают, как «Грязную Герти». Нам доводилось слышать истории об ее эскападах в фортах и факториях на всем пути. Трактирщица, которая стала игроком, вооруженной бандиткой и погонщиком мулов; это была самая грубая и эксцентричная из когда-либо виденных мной женщин: при этом человек очень хороший, только резковатый. Она очень просила меня не выдавать ее, потому что прочие погонщики не имеют понятия о том, кто она такая, и если они узнают, она лишится работы.

– Я просто пытаюсь устроиться в этой жизни, милая, – говорила она. – В этой стране никто не возьмет погонщиком бабу – тем более по кличке Грязная Герти. И недавно я узнала, что, если представляться мужчиной, никто не станет лезть к тебе в скатку ночью – а если кто и полезет, сама знаешь, как к таким относятся. Ну а девчонка может орать сколько угодно, а если кто и услышит, то скорее подождут своей очереди. Ну, а если ты парень и кто-то полезет к тебе в штаны, то с извращенцами разговор короткий. Мужики странные люди, это я точно знаю.

Хотя я с трудом представляю, как кто-то выстраивался бы в очередь к Грязной Герти, я с удовольствием езжу на повозке с «Джимми», тем паче теперь, когда знаю его (или ее) секрет. И я никому не расскажу, даже капитану. Хотя подозреваю, что он сам давно догадался.

Кэмп-Робинсон оказался именно таким, каким представлялся – палаточным лагерем. Нас разместили в больших многоместных палатках, где мы спим на тех же деревянных, обтянутых брезентом койках под грубыми армейскими одеялами, к которым привыкли в пути. Также везде предпринимались особые меры безопасности – везде, в любое время дня, стояли часовые – что лишило нас последних остатков частной жизни.

Все сходились на том, что весной индейцы вели себя очень неспокойно. В феврале, в тот же день, когда был убит несчастный лейтенант Робинсон, в конторе торговой компании Красное Облако убили торгового агента по имени Эпплтон и угнали пятнадцать мулов из принадлежавшего правительству табуна. В преступлениях подозревали и наших шайеннов, и сиу. Мы прибыли в нестабильный, хотя, может, как раз самый подходящий момент, и капитан Бёрк всерьез пекся о нашей безопасности. Вскоре нам представится отличная возможность доказать собственным примером, что мы, женщины, сможем привить дикарям какие-никакие зачатки цивилизации.

Кое-кто из «невест» не доехал до лагеря, оставшись в поселках на пути, и по прибытии нас осталось чуть меньше сорока. Нам сообщили, что мы – первая партия обещанного индейцам «обмена» – то есть и впрямь первопроходцы и пионеры этого странного эксперимента. Говорили, что скоро к нам присоединится «подкрепление» – в другие форты в окрестностях уже свозили другие группы женщин. Но будучи первыми, мы удостоились чести быть «обменянными» на лошадей для очень влиятельной ветви племени – Людей великого вождя Маленького Волка. Капитан, рассказывая нам о своих этнографических изысканиях, сообщил нам, что шайенны живут небольшими группами и собираются вместе лишь несколько раз в год, – как мигрирующие стаи диких гусей. Что делает осуществление такого «обмена» делом довольно сложным, поскольку весной, летом и осенью индейцы кочуют вслед за стадами бизонов, и лишь зимой строят более-менее постоянные поселения вдоль устьев рек. Нас отправят в такой вот зимний лагерь, точное место расположения которого неизвестно, но капитан предупредил, что кочевать придется практически постоянно. Для тех из нас, кто привык к оседлому образу жизни, это прозвучало дико и пугающе. В самом деле, интересно, можно ли подготовить человека к такому испытанию? А может, капитан прав, и все это чистой воды безумие? Слава Богу, у нас есть Фими и Хелен Флайт. И Гретхен. Они не понаслышке знакомы с дикой природой, что само по себе неоценимо для нас, большинство из которых – городские девушки, мало знакомые с жизнью за пределами городских стен. Я начала понимать, зачем мистер Бентон, который меня вербовал, расспрашивал про палатку и ночевки на природе… А ведь капитан предупреждал, что это меньшее из зол…

Господи, сегодня мы их видели! Наших будущих хозяев. Приезжала целая делегация, чтобы осмотреть нас, точно товар… Собственно, так и есть. Им действительно удалось ошеломить меня. Я насчитала пятьдесят три человека – хотя сосчитать их оказалось не легче, чем песчинки на ветру. Мужчины верхом на лошадях, на которых они держались, точно были единым целым, налетели, точно смерч или большой единый организм, пронеслись со свистом и стали флангом. Охранявшие нас солдаты, всполошившись, вскинули ружья на изготовку, но вскоре стало ясно: индейцы прибыли по делу.

К своему несказанному облегчению, я убедилась и спешу сообщить, что они разительно отличаются от бедолаг, слонявшихся по форту. Это худощавые, пышущие здоровьем люди, с темной, каштанового цвета кожей, тонкой костью и сухими, крепкими мышцами. Они обладают почти звериной ловкостью и не лишены благородства в облике. По первому впечатлению, эти люди кажутся ближе к природе, чем дети белого человека. Я вовсе не имею в виду, что они показались мне примитивными – напротив, они выглядят так, словно составляют единое целое с окружающим миром. Раньше я думала, что индейцы – это здоровенные неуклюжие существа, какими их рисуют карикатуристы, – а они оказались изящными, точно сказочные эльфы.

Конечно, это вовсе не означает, что дикари не представляют угрозы. Лица многих из наших гостей были раскрашены причудливыми узорами, одеты они были в роскошные одежды из выворотной кожи и носили причудливые украшения. Кто-то, напротив, щеголял голым торсом и был босиком, и их тела тоже покрывали узоры. На головах у иных были перья и красивые головные уборы, в руках они держали богато украшенные копья, поблескивающие в солнечном свете. В волосах, заплетенных в косы, красовались бусы и кованые серебряные монеты, на шее – ожерелья из костей и зубов животных, медные пуговицы и серебряные колокольчики, отчего и без того помпезное появление сопровождалось треньканьем и звоном, что усиливало ощущение сказки.