Пленники темной воды - Александр Уваров

— Понятно. Но вот по поводу безопасности работы… Почему тогда вы со мной откровенничаете, Дмитрий Алексеевич? Вы сами говорите, что масштаб сговора вы пока оценить не можете. А если и я…

— А если и вы — то вряд ли бы так говорили. Удивлялись бы сейчас, возмущались и цокали языком. Не так?

— Да как сказать… По всякому люди себя ведут…

— Мы знаем нескольких абсолютно надёжных людей, которые в эту историю никоим образом не вовлечены. И один из них — вы, Захар Петрович. Вы информированы, компетентны, но не вовлечены. Таких мы смогли выявить всего пятерых. Но с вашим уровнем компетентности — ни одного.

— Вы во мне уверены?

— Абсолютно.

— Проверяли?

— Проверяли. Долго проверяли. Тщательно.

Захар Петрович протянул Михайлову пачку фотографий.

— Тогда складывайте обратно… И две минуты дайте мне подумать.

Михайлов, аккуратно подправив стопку плотных листков, положил фотографии в пакет. Закрыл его. Щёлкнув ключом, открыл ящик стола и положил туда пакет. Снова закрыл ящик на ключ.

Краем глаза посмотрел на часы, слегка показавшиеся из-под края рукава.

И ещё с минуту сидел неподвижно, внимательно разглядывая лишь ему одному видимую точку на стене комнаты. Внимательно, не отводя глаз.

— Вот что, — сказал Шатров, — моё решение. Решение таково… В общем…

Михайлов улыбнулся. Едва заметно, только углами рта. Улыбка задержалась на лице его ни полминуты и была она при этом такой мягкой и открытой. Словно он пытался хоть каким-то, пусть даже едва заметным знаком подбодрить своего собеседника, без малейшего давления и принуждения, разве только такой вот дружеской улыбкой.

«Ну что же вы… Время ли сейчас колебаться? Можно ли так поступать сейчас, в такой тяжёлой обстановке? С нами?»

— Хорошо. Решение я принял…

— Рад за вас, Захар Петрович. И какое?

— Валяйте. Задавайте вопросы. Список, небось, уже подготовили?

— Список… А зачем он? И так с вопросами всё ясно. Безо всяких списков. Кстати, я ведь об оплате вашей консультации пока ничего вам не сказал…

— Это потом.

— Почему не сейчас? Или хотите мои вопросы сначала послушать?

— Именно так. Я, знаете, своей информации цену знаю. И свою продукцию тоже оценить смогу. И направленность ваших интересов тоже. Так что — сначала вопросы.

— Хорошо, будем действовать по вашему плану. А первый мой вопрос следующий: степень готовности изделия. И ваша оценка результатов испытаний. Вот это мы, пожалуй, обсудим подробно…

03 сентября, 1994, суббота, 13.20, Таллинн

Странное чувство… Предчувствие зимы.

Странно, когда возникает оно в самом начале сентября.

И кажется даже, что пахнет снегом.

На каждом вдохе — лёгкий, белый, чуть слышный, в воздухе растворённый запах едва рождённого, декабрьского снега. Откуда появился он на этих тихих улицах, одетых ещё по осеннему сезону в жёлто-зелёную листву? Откуда залетел он в середину сентябрьского дня? Свежий ли ветер принёс его с просторов знобяще-синего, в изломанных, тревожных линиях взлетающих к небу волн, ледяного полдневного моря? С дальних ли снегов Лапландии, через просторы Суоми летел он гонцом грядущей следом зимы?

Или, может, то ещё память о зиме прошлой?

Незримый след, оставленный в воздухе. Пролёт снежинок над древней, недвижной, дремлющей в сумраке короткого зимнего дня площадью. Давно прошедший декабрь. Прошлогодний снег.

Или всё таки…

Вильяр стоял на смотровой площадке — и смотрел (в который раз уже за свою жизнь) на Старый город.

Красно-черепичный в скатах крыш; светло-зелёный во взлёте Олевисте; серый в изрезах известняка; тёмный в строгом монашеском платье; весёлый и беспечный в лазурно-синих, солнечно-жёлтых, розовых, сиреневых фасадах зданий; сластёна, вымазавшийся в кремовом торте «Майасмокк»; запах кофе; имбирь и мята; но ветер с верхушек волн — хриплый кашель с солёной мокротой — матрос, что сидит в гроте бара с кружкой стынущего грога в руке; чёрные своды подвалов; отблеск стекла — приоткрыли окно; море — старым другом едва ли не в улицы, в самое сердце, каменное, столетнее сердце Города.

Где-то внизу, под раннею тихою дымкой.

Открыты глаза, закрыты ли — всё одно, всё едино; в сердце, в душе, внутри — город в подкове залива, в поясе синих, туманных лесов; город, надвинувший небо на брови шляпою Старого Томаса.

И время не чувствуется уже. Будто и нет его. Кажется, что так можно простоять долго, бесконечно долго. И будут минуты идти за минутами, часы за часами, дни за днями, недели за неделями. За годами — годы.

И всё новые и новые люди будут приходить сюда, на каменное плато Вышгорода, на край обрыва над лестницей Паткули, и, так же, как и ты, будут смотреть и смотреть, недвижным, зачарованным, на вечный и прекрасный город, что лежит где-то там, внизу, под тихою, бледною дымкой.

И, быть может, века через три, когда устанет сердце биться тревожно по делам пустым и неважным, и станет ход его спокойным и ровным, один удар в месяц, или, быть может, в год, вот тогда…

Чёрт!

Хватит, хватит. Время.

Вильяр посмотрел на часы. Пятнадцать минут он стоит на смотровой площадке. Он хотел отвлечься на короткое время от постоянных, неотвязных мыслей о намеченной на сегодня встрече.

Он не любил таких навязчивых состояний. В конце концов, именно в таком состоянии люди совершают наибольшее количество ошибок. И, кроме того, именно такая зацикленность на какой-то одной теме или объекте неизбежно приводит к тому, что внимание начинает сосредотачиваться на самом навязчивом состоянии, а не на объекте. Беспокойство от беспокойства.

Лучше забыть. Забыть, чтобы вспомнить.

Да, но совсем же из головы выбросить!

Пора идти. Надо ещё осмотреть место. Второй раз, уже перед самой встречей.

Утром, по дороге от дома к месту парковки, Вильяр свернул на загородную трассу, проехал немного по Петербури теэ, и свернул на лесную дорогу. Съехал на обочину, остановился. Потом вышел из машины, огляделся (нет, тогда ещё время было ранее, едва могли быть какие-нибудь случайные прохожие, да ещё и в лесу, но ведь всякое бывает… грибники или туристы, например…).

Открыл все двери, капот и багажник и тщательно проверил машину, прощупал её сканером, медленно, миллиметр за миллиметром проводя им буквально вплотную к поверхности (кресел, пола, потолка салона, приборной доски, рулевой колодки, дверей, порогов, двигателя, стенок багажника…). Затем присел на корточки и так же тщательно проверил днище автомобиля, колёса, бамперы.

Всё было чисто.