Каменный Кулак и Хрольф-Потрошитель - Янис Кууне

На самом деле Волькше не терпелось увидеть пресловутые варяжские терема. А их все не было и не было. Дома, что попадались ему на глаза, напоминали скорее землянки-переростки или большие стайки, чем богатые жилища суровых мореходов, какими они представлялись парню. Над низкими глухими стенами, сделанными из всего, что попало под руку: дерево, камни, глина, нависали тяжелые крыши, крытые дерном. Трава и даже кое-где кусты зеленели на кровлях. Некоторые из домин были до тридцать шагов в длину и около десять в ширину. Так что издали их можно было принять скорее за нарочно спрямленные пригорки, чем за жилища.

– Убрать парус! – прокричал с кормы Хрольф: – Греби помалу! Сегодня ночуем на Рунмарё, а завтра пойдем на Мэларен!

По рядам гребцов пронеслось недовольное бурчание, но возражать в голос никто не стал. Видимо до Бирки, куда направлялся драккар, было еще гораздо дальше, чем можно было проплыть до наступления темноты.

Итак до конца пути оставался один день.

Во второй раз с тех пор, как, спасаясь бегством, они выскочили из ворот княжеского городища в истоках Волхова, парням предстояло спать под крышей.

Сколько же времени прошло?

Покуда Волькша не начал припоминать путь драккара по дням, он пребывал в полной уверенности, что они покинули родные края очень давно. Может быть месяц назад. А может быть и два. Когда же оказалось, что весь путь от Ильменя до Свейланда занял меньше десяти дней, Годинович сам себе не поверил. Но подсчеты были верны. Выходило, что за полторы седмицы с ними произошло столько, сколько у многих Ладонинских мужиков не случалось и за всю жизнь. Ниен, эстинны, волхвы неведомого народа на Хогланде, а завтра – самое сердце варяжской страны. Только об этих событиях можно было бы целые вечера напролет рассказывать былицы, слушать которые съезжался бы народ со всего южного Приладожья. А впереди…

Волкан попробовал заглянуть в грядущее дальше завтрашнего дня, но узрел там только белую пелену вроде той, что окутывала Хогланд. Каждый шаг сквозь нее мог окончиться ссадиной, синяком или даже хрустом ломающейся кости. А сколько надо сделать шагов, чтобы выйти из этого тумана? Десять? Сто? Пять сотен? Но идти все равно надо, раз уж Мокоши на сердце легло спрясть нитку его, Волькши, судьбы не прямой, как у всех, а с петлями, узлами да барашками.

Бонд, в котором манскап Хрольфа просился на ночлег, был не велик, но и не мал. Вряд ли несколько драккаров одновременно останавливались в этой заводи островка Рунмарё, но и две дюжины голодных постояльцев, просивших о пище и крове, вызвали тут немалый переполох. Хозяин сам прибежал к ладье, и прежде, чем пригласить гребцов в дом, о чем-то долго и не очень гостеприимно перешептывался с шеппарем в сторонке. Наконец, они ударили по рукам, и тут только бондэ заулыбался и начал приветливо кланяться.

– Вы уж не разгневайтесь, но в новом доме у нас места на всех не найдется, – приговаривал он с напускной учтивостью: – Так что фольки приготовят вам старый. По мне, так он даже лучше.

– Вот ведь, сколький гад, – цедил сквозь зубы Хрольф, идя след за хозяином: – Сначала вытребовал у меня полкроныза постой, а потом запел про старый дом. Представляю, что это за развалина.

Впрочем, отличить старый дом от нового, мог только сам хозяин. Оба они были приземисты и мрачны. Разве что поросшая травой крыша одного была прямой, а у второго кое-где просела и пошла волнами, от чего дом еще больше казался пригорком. Единственная низкая дверь вела в недра этого рукотворного холма. Когда манскап Хрольфа подходил к нему, оттуда поспешно выгоняли трех коров и десяток коз. Волькша вытаращил глаза, но гребцы даже бровью не повели, а работники, выведя коров из «старого» дома, невозмутимо загнали их в «новый». Оказалось, что клети для скотины у варягов располагались под одной крышей с жилищем и отделялись лишь бревенчатой перегородкой.

В доме не было потолков. Так что Волькша почувствовал себя точно в брюхе у огромной сушеной рыбины. Балки, стропила и столбы, так похожие на ребра, только усиливали это сходство.

Пока венеды осваивались в жилище «свейского самоземца», туда вошла высокая широкоплечая женщина с тяжелым, мужиковатым лицом. Это была первая свейская фру,[109]которую парни видели своими глазами. Ее волосы были убраны под диковинную льняную шапочку, которая завязывалась на затылке и на шее. А в остальном ее одежда мало чем отличалась от того, в чем ходили венедки. Рубаха, понева, юбки, кожаные обучи. Баба – как баба. Только очень властная и злая. С ее появлением работники, помогавшие гостям устроиться в доме, потупили взоры и зашевелились намного проворнее.

– Кто из вас шеппарь? – спросила фру низким голосом, от которого у Хрольфа зачесалось под бородой: – Ты, что ли, шелудивый?

Варяг кашлянул, плюнул на пол, после чего ответил:

– Ну, я. Что тебе надо, женщина?

– Мой человек сказал мне, что ты везешь на Бирку двух венедских фольков, – сказала хозяйка. Волькша считал, что неплохо владеет свейским наречием, чтобы отличить слово «человек» от слова «муж». Они конечно похожи, но женщина сказала именно «человек», хотя речь шла о том пузатеньком бондэ, который торговался с Хрольфом возле драккара.

– Дай мне на них посмотреть. Может быть, я куплю их для хозяйства, – продолжила тем временем фру, деловито оглядывая манскап: – Если это тот рыжий здоровяк, то я дам за него… – она покусала губы и расщедрилась: – семьдесят крон. Идет?

Хорошо, что Олькша не понимал свейского, потому как в противном случае он бы уже крушил своими кулачищами деревянное лицо варяжки, а заодно и кости Хрольфа. А так он только улыбался во всю белозубую дурь, полагая, что иноземка похваляет его за рост и ширину плеч. Волькшу же слова хозяйки ошеломили почище, чем удар дубиной по загривку. Что же это?! Выходит, шеппарь обманом увез их с Волхова, чтобы продать в фольки?! А они-то, обучи сыромятные, поверили! Да нет, не может такого быть…

Весь манскап, кроме Ольгерда, напряженно ждал ответа шеппаря.

– А с чего ты взяла, что у меня есть фольки на продажу? – тянул время Хрольф. Семьдесят крон за одного рыжего! Это была очень хорошая цена. Его прежнюю добычу покупали порой и по десять за голову. Добрая корова стоила, самое большее, тридцать. За двести-триста крон можно было купить кнорр. В потайном горшке у шеппаря уже было отложено двести. Если за мелкого венеда дадут хотя бы половину цены здоровяка…

– Не прикидывайся коровой, шеппарь, – наседала на него фру: – и не вздумай со мной торговаться. Больше чем семьдесят пять я за этого бычка не дам.

– Ты ошиблась, женщина, – внезапно треснувшим голосом ответил ей Хрольф: – В моем манскапе нет фольков. Тут только русь. А русью шеппарь не торгует. Если ты хочешь, чтобы Ольг прочистил тебе шхеру, то так и скажи. Но это и я могу сделать, если уж на то пошло. Крон за пять.