Черная Вдова. Красная метка - Маргарет Штоль

Ава опустилась на теплый асфальт крыши, прислонившись спиной к парапету. Прошла целая минута, прежде чем она снова заговорила.

– Ты сказала, что придешь, но так и не пришла. Ты сдала меня в ЩИТ, оставила гнить среди американцев.

– В некоторых кругах это называют воспитанием.

– Я писала тебе. Я ходила в украинское посольство, пыталась воспользоваться твоей дурацкой бумажкой с часами. От меня все отворачивались. Надо мной смеялись.

– Знаю. Как ты думаешь, кто попросил их об этом? – На лице Наташи не мелькнуло и тени сожаления.

– Но я никого не знала. Я была одна. Всем было плевать. Это все равно что бросить меня умирать.

– Но ты не умерла, верно?

– Я? Нет, я не умерла. Но не благодаря тебе. Я научилась полагаться только на себя.

– Вот именно, – Наташа пожала плечами. – Можешь не благодарить.

Ава не ответила.

Наташа села рядом с ней.

– Типичные проблемы русской девочки. – Она прислонилась спиной к стене. – Знаю, ты злишься. Можешь злиться, сколько захочешь. Неважно, что ты чувствуешь, но мы должны убираться отсюда. Я ясно выражаюсь?

– С чего я вдруг должна тебя слушаться?

– С того, что мне можно доверять.

– С ума сошла? Как раз тебе-то я и не могу доверять. Ты сама научила меня не доверять тебе.

– Я научила тебя не доверять никому, – поправила Наташа. – Это должен знать каждый. Особенно девочка. – В ее голосе было не меньше упрямства, чем у Авы в голове.

– Значит, теперь я должна поблагодарить тебя за урок и идти своей дорогой.

– Все изменилось. Теперь тебе придется меня слушаться. Теперь у тебя нет выбора.

– Это Америка. Выбор есть у всех, сестра.

– У тебя – нет. – Наташа нахмурилась, и на долю секунды на ее лице отразились слишком человеческие для знаменитой Черной Вдовы чувства. – Все изменилось сегодня в шесть пятнадцать утра, когда сотрудники таможни заметили пассажира, прилетевшего на рейсе из Манилы. Он направлялся в Ньюарк через Панама-Сити.

– Панама – что? Зачем?

Наташа вздохнула.

– Затем, что в Панама-Сити находится любимый аэропорт современных картелей. А государство всерьез взялось за отмывание «кровавых» денег.

Ава запуталась.

– И какое отношение все это имеет ко мне?

– Лишь такое, что у этого пассажира, по всей видимости, было при себе более двух сотен пачек русских сигарет «Беломорканал», а это, хотя ты наверняка не знаешь, максимально допустимое количество ввозимых Импортных брендов, установленное таможней Панама- Сити. – Наташа покачала головой. – Гадость.

– Папиросы? – Все это казалось Аве бессмыслицей.

– Дело не только в них. «Беломорканал» – это старый московский бренд, и, судя по всему, прибыл этот пассажир как раз из Москвы. – Наташа посмотрела Аве прямо в глаза. – Где оказался после трехчасового рейса на поезде из Одессы.

Ава застыла.

– После этого с таможни последовал еще один, скажем так, менее официальный сигнал. В результате чего один человек из числа наших неизвестных друзей, не значащихся ни в одном списке, пробил кое-какой незарегистрированный номер. А за этим, в свою очередь, последовало одно-единственное сообщение по засекреченной линии. – Наташа пожала плечами. – И вот я здесь.

– О чем ты? – Ава едва могла вздохнуть.

– Иван Сомодоров не умер, Ава. Он сейчас не в аду, где ему самое место. Он в Нью-Джерси.

Слова обрушились тяжелым молотом. Аву словно с размаху ударили по лицу. Она думала, что забыла это имя, но это было не так. Конечно же, она не забыла. Если бы она только могла забыть.

Иван Сомодоров.

Ава бессильно опустила лицо в ладони.

Наташа встала и заговорила более чем серьезным голосом.

– Он мог исчезнуть с лица земли, но не исчез. Он все еще здесь. Твое имя всплывает все чаще, и все следы ведут к Сомодорову. Похоже, у него есть незаконченное дело касаемо тебя, Ава. Я уверена, все эти восемь лет Иван искал тебя, и останавливаться он не намерен.

Ава попыталась подумать над этим, но оказалось, что она потеряла дар речи.

Значит, Иван Сомодоров ищет меня.

Иван Сомодоров не закончил со мной.

Иван Сомодоров убьет меня.

Мой демон.

– Значит... – наконец, сказала Ава. Она поднялась на ноги и ощутила ступнями тепло залитой асфальтом крыши. Это все, что она была в состоянии сказать.

– Значит, Иван вернулся, и это все меняет, – Наташа вытащила сумку откуда-то из укромного уголка на крыше.

Должно быть, оружие.

Несмотря на дрожь в коленях, Ава заставила себя подойти к Наташе.

– Не делай вид, будто тебе не все равно. – В голове снова застучало, но Ава не хотела показывать это Наташе.

– А я этого и не говорила. – Наташа пожала плечом и опустилась на колени перед сумкой. Тихо, почти шепотом, она продолжила: – Он пришел за нами, поэтому я здесь. Поэтому нам нужно идти. Твоя подруга Оксана, твой тренер Нана и тот мальчик, Алекс...

– Алексей, – машинально поправила Ава. – Маноровский.

Наташа Романофф знает об Оксане? И о Нане? И даже о мальчике, который мне снится? Она что, в курсе всех деталей моей жизни?

Эта мысль взволновала и испугала ее, но Ава в любом случае ненавидела себя уже за то, что ей было до этого дело.

Наташа улыбнулась, услышав русское имя Алекса Мэнора.

– Алексей и Оксана не заслуживают смерти. Не заслуживают встречи с Иваном Сомодоровым. Ни один невинный подросток не заслуживает быть впутанным во все это.

– Но я должна?

– У некоторых из нас нет выбора, Ава, – в голосе Наташи мелькнула грусть, но это не повлияло на смысл сказанного. – Из украинских приютов снова стали пропадать дети. Я думаю, конец еще не пришел ни Ивану, ни его сумасшедшим опытам в «Красном отделе». Пока еще нет.

Ава вздрогнула. Вспоминать об Одессе было для нее все равно что ходить по куче битого стекла. Она помнила лишь фрагменты.

Обжигающие электроды. Веревка, впившаяся в мои запястья и лодыжки. Иглы, введенные под кожу.

Черноглазый монстр.

– Красный отдел? – резко спросила Ава. – Это еще что?

– «Красный отдел»? – Наташа снова пожала плечом и встала перед Авой с таким видом, словно это не имело никакого значения, но Ава узнала два слова из своих снов. От них ее по-прежнему бросало в дрожь.

Наташа посмотрела на нее.

– Это люди, на которых работал Иван. В «Красном отделе» невинных детей превращали в бессердечных разведчиков вроде меня. Если хочешь еще поговорить об отсутствии выбора.