Гори, гори ясно! - Анатолий Галкин

Паша притормозил Аркадия и полюбовался картинкой.

– У тебя, Кузькин, прямо не допрос, а исповедь. Разговор с кающейся Ларисой… Дельную информацию добыл?

– А как же, Павел! Я здесь не только слезки утирал… Ларочка сообщила, что случайно подслушала важный разговор. Злотник позвонил Майковскому и угрожал разоблачением. Сегодня днем Наум едет на встречу к депутату… И еще – в кабинете ее хозяина есть тайник за шкафом. Ты представь, Паша, что там чемодан Ларченко…

Двигатель «Глории» работал тихо и ритмично… Надежда могла, конечно, вырулить на пляж какого-нибудь санатория. Но как бы она тащилась по территории с чемоданом?

Впереди, на другом берегу была видна цепочка фонарей, белые рубки катеров и высокие мачты яхт. Пристань была огромная, и Патрикеева рискнула. В час ночи можно незаметно причалить с краю и выйти на шоссе. Там девушка с чемоданом не вызовет большого подозрения…

Справа от пристани находился домик, в котором еще горел свет. Возможно, что это сторожка смотрителя причала. Возможно, что он следит за каждым, кто пристает на его территории… Надя держалась по центру водохранилища. Если сторож смотрит из окна, он должен думать, что яхта плывет вдоль и не собирается швартоваться.

«Глория» проскочила яхт-клуб и растворилась в ночи. И вот тогда Патрикеева повернула вправо, потом развернулась и вырубила двигатель… По инерции вдоль берега она проскользила до крайнего причального кармана. Он был свободен, и Надя крутанула штурвал влево. Из последних сил яхта вплыла в свое стойло.

Патрикеева схватила чемодан и выволокла его на причал. Она подошла к носу яхты, дотянулась до швартовочного каната и привязала его к столбику. И только потом она бросилась к левой лестнице, к той, которая дальше всего от домика смотрителя…

Через полтора часа она подходила к Дмитровскому шоссе. Было около трех ночи. Рассветом еще и не пахло.

У Патрикеевой не было документов. Она несла чужой чемодан. Пояс стягивала лента от штор, а на ней болтался серебряный кинжал в ножнах…

На перекрестке ярко горели окна поста ГАИ. А много левее светились витрины ночного магазинчика… Зверски хотелось пить. Надежда сошла с дороги и через кусты поплелась туда, где продают и, возможно, покупают.

Она не сомневалась, что магазином владеет восточный человек с черными усами. Но за прилавком в ночную смену могла стоять какая-нибудь молдаванка или дородная хохлушка… Но Патрикеевой повезло. Внутри придорожной торговой точки стоял он – сын Кавказских гор. Красивый, как джигит Зельдин в «Свинарке с пастухом».

Надя бросила у порога чемодан и рванулась к кавказцу.

– Как хорошо, что здесь именно вы!.. Я только вам могу довериться.

– Это приятно… Но я, красавица, не совсем понял. Как так – довериться?

– А вот так!

Патрикеева начала развязывать свой пояс из штор. Узел оказался крутой, а прилавок высокий… Джигит никак не мог понять ее манипуляции ниже пояса, но все движения выглядели очень соблазнительно.

Наконец узел сдался! Надежда размотала пояс и бросила ножны на прилавок. Потом она осторожно подняла оружие, вытащила кинжал на половину длины и поцеловала клинок.

– Это, уважаемый, реликвия… Мой прадедушка воевал на Кавказе.

– Вах!

– Он встречался с самим Шамилем.

– Вах, вах!

– И вот этот кинжал – подарок от имама!.. Он велел беречь вещь и продать ее только в самом крайнем случае. Вот, как у меня сейчас – деньги нужны позарез.

Джигит больше не произнес свое «Вах!», но бережно взял в руки кинжал и ножны…

Любой мужчина любит оружие, если он настоящий мужик. Но этот клинок – произведение искусства… Возможно, что он и не от Шамиля, но серебро в нем есть натуральное, а чеканка старинная.

– И сколько ты, любезная, просишь за эту игрушку.

– Ей цены нет!.. А я прошу всего штуку баксов.

– Это много!.. Даю триста.

– Девятьсот!

– Не пойдет, красавица… Максимум – четыреста.

– Это так вы цените священную реликвию? Шамиль бы на вас обиделся… Ладно! Восемьсот, и точка!

– Хорошо. Не могу торговаться с красивой женщиной… Мое последнее слово – пятьсот!

– Семьсот и бутылка «Колы».

– Согласен, красавица… Шестьсот плюс «Кола», а с тебя поцелуй.

– Согласна… Шестьсот пятьдесят плюс все, что ты сказал.

– Договорились… Слушай, дорогая – иди ко мне работать. Мне такие бойкие нужны…

Торговалась Патрикеева так – из-за спортивного интереса. Отсюда до Ясенево сто баксов – так это выше крыши. Даже ночью. Даже с обшарпанным чемоданом…

Она свободно успевала к восьми утра. Или Муромцев будет дома, или соседка Нина Марченко, у которой есть ключ от их квартиры…

Ровно в четыре утра Аркадий Сошин позвонил в подвал и вызвал вихрастого блондина Пронина… Володя запер дверь комнаты, где, по его мнению, спала Наденька, и поднялся на первый этаж.

Уже когда он пробирался по парку, то в голову пришли неприятные предчувствия… Это почему старший смены назначил встречу в сумерках и каком-то каменном сарае. На дальнем складе, куда по слухам другие охранники водили послушных девочек… Володя знал, что Аркаша Сошин совсем не голубой. Но мог же и внезапно перекраситься…

С каждым шагом Владимир шел все медленнее… Вот что у него было хорошее, так это воображение! Он живо представил, что с ним может произойти в ближайшие минуты. Представил и сразу расстегнул кобуру. Расстегнул, вытащил табельное оружие и передернул затвор… Он знал, что стрельбу расценят, как превышение пределов самообороны. Убивать можно только тех, кто тебя собирается убить. А если хотят позабавиться, то это совсем другое дело…

Но он все равно будет стрелять!..

Кузькин пристроился у винтовой лестницы, присев за новеньким германским холодильником… Кончен допрос, погасли свечи. В маленькое слуховое окошко чердака проникали лишь слабенькие предрассветные лучи.

Вот внизу хлопнула дверь, и кто-то окликнул старшего охранника: «Аркадий Юрьевич, где вы? Я пришел… Это Володя Пронин».

Аркаша Сошин лежал на кровати – связанный и в наручниках. Муромцев взмахнул пистолетом, и пленник подал голос: «Поднимайся наверх, Володя. Там в углу винтовая лестница. Вот ты по ней и топай».

Ступеньки заскрипели, но как-то странно. От одного скрипа и до другого проходило двадцать секунд… Вот второй шаг… Пятый… Пятнадцатый…

Первым над поверхностью пола появился пистолет, а затем рука, которая его держала. Потом начала появляться вихрастая голова…

Кузькин решил не ждать стрельбы. В первую секунду он ловко прыгнул, схватился за ствол «Макарова» и нажал флажок предохранителя.