Комната мертвых - Крис Муни

«Интересно, принимал ли участие в столкновении толстяк в гавайской рубашке?» — мельком подумала Джейми. Он припарковал свой БМВ в конце улицы. Быть может, полиция обнаружила его? И попыталась заблокировать его машину? Или мистер Гавайи попытался удрать через лес?

Репортер, захлебываясь, передал очередную сенсацию. Одна из жертв, мальчик, которого спешно доставили в больницу, по всей вероятности, совершил самоубийство. Больше никаких подробностей не последовало, но репортер заклинал слушателей оставаться на волне «ВБЗ», чтобы не пропустить сообщений о том, как развиваются события.

Самоубийство… Мальчик выглядел ровесником Майкла, ее сына, которому исполнилось тринадцать лет. Мысль об этом повергла ее в ступор, и Джейми не помнила, как доехала домой.

Сорок минут спустя она остановилась на своей подъездной аллее. Она не стала открывать двери гаража, чтобы не разбудить детей. Обойдя дом сзади, она отперла дверь подвала. Пропищал зуммер сторожевой сигнализации, и она ввела код. Потом выложила «глок» Бена и прочие вещи из его карманов на старый стол Дэна — лист фанеры размером с дверь, лежащий на двух металлических канцелярских шкафах. Когда Дэн был еще жив, он часто спускался сюда, чтобы поработать с бумагами или почитать один из своих журналов по обработке древесины.

Джейми взяла в руки бумажник Бена. Кредитных карточек в нем не было, лишь водительское удостоверение, выданное на имя Бенджамина Мастерса. Адрес оказался местным: Бостон.

«Неужели он жил здесь все это время?»

Она заинтересовалась «глоком» и повертела его в руках.

Три предохранителя, три режима ведения огня: одиночный, автоматический и полуавтоматический. На стволе установлен лазерный прицел. Осмотрев рукоять, Джейми обнаружила номер модели. «Глок-18». Ни о чем подобном она не слышала. Выщелкнув из рукоятки обойму, она прочитала выбитые на металле слова: «Не для продажи на территории США».

Наконечники пуль были рассверлены. Волосы на затылке у Джейми встали дыбом.

Она слышала о пулях со срезанной головкой. При контакте с кожей жертвы они расширялись, и давление тока крови разворачивало тупой кончик, превращая его в расширяющуюся воронку свинцовых осколков, острых как бритва, которые в мелкое крошево рубили ткани и органы, попадавшиеся на пути. Пули со срезанной головкой считались стопроцентно летальными. Даже если пострадавшему оказывалась экстренная медицинская помощь, обычно он умирал от обширной потери крови.

«Если бы Бен выстрелил, — подумала Джейми, снова кладя «глок» на стол, — меня бы уже не было в живых».

Войдя в кухню, она сунула одежду и гильзы в пластиковый пакет для мусора и отнесла его в гараж. Позже она придумает, как избавиться от него. Джейми прошла по коридору до ванной комнаты, чтобы принять душ. Смыв с себя грязь и пот, она взяла из сушильного шкафа хлопчатобумажные шорты и футболку, а потом поднялась наверх, чтобы взглянуть на детей.

Сначала комната Майкла. Она поцеловала его в лоб. Старший сын, с растрепанными светло-каштановыми волосами и фигурой пловца, настолько походил на своего отца, что у Джейми защемило сердце.

Картера в его спальне не было.

Она обнаружила его спящим на своей кровати.

Джейми забралась под прохладные простыни и свернулась клубочком рядом со своим шестилетним младшим сынишкой. Он него пахло чистотой. Очень хорошо. Значит, Майкл не забыл искупать брата.

Она обняла Картера и прижала его к себе. Стриженные «ежиком» светлые волосы сына щекотали ей подбородок.

Сама она слишком устала и перенервничала, чтобы заснуть. Она смотрела в окно на темное небо и ласково гладила пальцами паутину толстых шрамов, покрывавших его животик, — вечное напоминание о скальпелях хирургов, которые кромсали Картера, чтобы спасти ему жизнь. Врачи из отделения реанимации умудрились остановить кровотечение и вылечили раны, нанесенные его животу и легким.

— Мертв, — прошептала она на ухо Картеру. — Я убила его.

Сын негромко сопел у нее под боком. Ему больше не снились кошмары, которые мучили его в первый год после покушения, когда он часто просыпался от собственного крика. Иногда он забирался к ней под одеяло. Нередко она просыпалась и заставала его стоящим у окна спальни и задумчиво покусывающим уголок потрепанного голубого одеяла. Она спрашивала его, что случилось, и он всегда отвечал одинаково: «Я жду плохих дядей, мамочка. Как ты думаешь, они вернутся?»

Джейми крепко обняла сына.

— Я… найду… сообщников, — прошептала она. — Найду и… убью… их. — Она обращалась к Картеру. К прохладному воздуху запертого дома. К Богу. — Я… убью… их… чтобы ты… и… Майкл… жили… спокойно.

15

На следующее утро в половине девятого Дарби сидела в кресле в своем офисе, забросив ноги на угол стола. Она смотрела в окно на серое небо и слушала доктора Аарона Гольдштейна, невропатолога из Бостона, которого пригласили для лечения мальчика, Джона/Шона Холлкокса. Голос врача в телефонной трубке звучал сухо и монотонно, словно он читал по памяти выдержки из учебника по медицине.

— Пуля вошла ребенку под подбородок, — говорил доктор Гольдштейн. — Но, вместо того чтобы попасть в полость черепа и оставить выходное отверстие, она срикошетила внутри черепной коробки, причинив обширные разрушения ударной волной. Это привело…

— Доктор, не хочу показаться грубой, но я была в палате, когда Джон Холлкокс выстрелил в себя. Я знаю, что пуля не вышла наружу из черепа. Я хочу знать, в каком он состоянии.

Дарби забросила в рот пару таблеток адвила и запила их стаканом холодной воды, в которой шипел «алка-зельтцер».

— Мы провели санацию раневой полости, — сообщил Гольдштейн. — Эта процедура означает удаление фрагментов пули и костей из мозга. Нам удалось вынуть большую их часть, но с сожалением должен заметить, что некоторые осколки настолько глубоко проникли в мозг в непосредственной близости от чувствительных его областей, что я вынужден был оставить их там. Но в данный момент меня больше беспокоит то, что мы называем побочными эффектами.

— Отек мозга и кровотечение из разорванных сосудов.

— Именно так. — В голосе врача прозвучало удивление оттого, что она разбирается в подобных вещах. — Пулевые ранения головы всегда несут в себе риск развития отеков и, как в случае мистера Холлкокса, инфекции. Мы даем ему сильные антибиотики, но воспаления такого рода — затрагивающие мозг — лечатся исключительно тяжело. К счастью, с ним не случился эпилептический припадок, но мальчик до сих пор пребывает в коме.

— Как вы оцениваете его состояние по коматозной шкале Глазго?

— В данный момент я не могу назвать вам точные показания КШГ. Из-за интубации и сильного отека лица, причем в нескольких местах, он не может разговаривать, а я не могу проверить реакцию его глаз.

— Как вы полагаете, он сможет когда-нибудь разговаривать?