Колдовской мир - Андрэ Нортон

— Итак, — он откинулся в кресле, улыбаясь в предвкушении развлечения, — вы считаете, что захватили колдунью. — Фальк в упор разглядывал женщину. Худая, но видно, что сильная — хорошая предстоит забава. Может, Гунольд сам захочет приручить ее. Эти колдуньи не отличаются красотой, а эта так отмыта, будто целый месяц провела в волнах. Он внимательней вгляделся в обрывки одежды, почти не скрывавшей тело.

Одежда кожаная — такую носят под кольчугой! Значит, женщина была вооружена. Фальк шевельнулся. Одетая в кольчугу колдунья и иллюзорный флот! Неужели Эсткарп выступил, и цель выступления — Верлейн? У Эсткарпа немало оснований быть недовольным Верлейном, хотя до сих пор никаких враждебных действий с его стороны не было. Обдумаем позже, сейчас все внимание Гунольду и тому, как удержать Карстен в качестве союзника.

Фальк тщательно избегал встречи со взглядом пленницы.

— Разве в Карсе не общеизвестно, лорд-командующий, что эти колдуньи силой взгляда могут подчинить человека своей воле? Ваши щитоносцы не приняли никаких мер предосторожности.

— Похоже, вы кое-что знаете об этих колдуньях.

Осторожно, подумал Фальк. Этот Гунольд стал правой рукой Ивьяна не только из-за силы своего меча. Надо показать ему, что Верлейн не предатель, но и не болван.

— Эсткарп уже платил дань нашим берегам. — Фальк улыбнулся.

Гунольд, видя его улыбку, отдал приказ:

— Марк, набрось твой плащ ей на голову!

Женщина не шевельнулась и не издала ни звука с тех пор, как ее ввели. Может, она до сих пор находилась в полубессознательном состоянии от долгого пребывания в воде или от удара о скалу. Но ни один из людей Верлейна не ослабил бы своей бдительности только потому, что пленник не кричит, не умоляет, не отбивается бесполезно и отчаянно. Лишь когда на голову женщины был наброшен плащ, Фальк склонился вперед и заговорил. Слова его были адресованы скорее женщине, чем мужчинам. Он хотел по ее реакции проверить, в каком она состоянии.

— Разве вам неизвестно, лорд-командующий, как разоружить колдунью? Это очень просто… и довольно приятно. — И он пустился в непристойные подробности.

Сирик рассмеялся, поддерживая руками колышущийся живот. Гунольд улыбнулся.

— Да, вы в Верлейне из всего умеете извлекать удовольствие, — согласился он.

Лишь лорд Дуарт оставался спокойным. Он сидел, положив руки на колени. Постепенно на его щеках выступила краска.

Полузакрытая фигура не шевельнулась, не издала ни звука.

— Уведите ее, — приказал Фальк. — Отведите к сенешалю, он сохранит ее для нашего удовольствия. Для каждого удовольствия свое время. — Сейчас это был вежливый хозяин, занимающий прочное положение. — А теперь доставим удовольствие лорду-герцогу — дадим ему жену.

Фальк ждал. Никто не знал, с каким огромным напряжением он вслушивался в ответ Гунольда. Пока Лойз стоит в алтаре редко использующейся церкви, держа руки на рукояти топора, а Сирик произносит нужные слова обряда, Гунольд именем своего повелителя может прекратить венчание. Но как только Лойз станет герцогиней Карстена, пусть лишь по названию, Фальк может свободно двигаться по пути, который он давно рассчитал.

— Да, да. — Сирик с пыхтением встал, расправляя складки плаща. — Венчание. Не нужно заставлять леди ждать, лорд Дуарт… Молодая кровь, нетерпеливая кровь. Идемте, лорды… Венчание! — Это был его час, и этот выскочка-солдат не сможет помешать ему. Гораздо приличнее, если топор понесет и будет замещать своего повелителя благородный лорд Дуарт. Это предложил он, Сирик, и Ивьян тепло поблагодарил его перед их выездом из Карса. Да, Ивьян поймет… уже понял, что с поддержкой Храма Братства и таких благородных семей он больше не должен слушать разбойников типа Гунольда. После венчания солнце Гунольда должно закатиться.

Было холодно. Лойз металась по балкону большого зала — сердца крепости. Она терпеливо стояла, пока произносились тосты, но не собиралась делать и вида, что верит в их пышные слова и испытывает счастье. Лойз не понимала такого счастья. Она хотела только свободы.

Захлопнув за собой дверь и закрыв ее на три запора, которые выдержали бы даже удар тарана, она принялась за работу. Драгоценности сняты с шеи, головы, ушей, пальцев и небрежно брошены. Длинное платье откинуто в сторону. И вот наконец Лойз стоит перед зеркальным щитом, слишком возбужденная, чтобы чувствовать холод, идущий от каменных стен; расплетенные волосы тяжело лежат у нее на плечах, опускаются до обнаженных бедер.

Прядь за прядью безжалостно отрезала она их ножницами, длинные локоны падали на пол. Вначале быстро, затем медленно и осторожно, пока голова не приобрела такую форму, что можно носить шлем. Те хитрости, которые Лойз презирала в изложении Бетрис, теперь пригодились. Она осторожно натерла брови и ресницы смесью сажи. Занятая этим делом, она почти не смотрела в зеркало. И вот, немного отступив, критически осмотрела свое отражение, слегка удивленная увиденным.

Настроение ее поднялось, она была почти уверена, что сможет незаметной пройти через большой зал, и даже сам Фальк не узнает ее. Девушка подбежала к кровати и начала надевать подготовленную одежду. Одевшись и застегнув оружейный пояс, она потянулась за седельными сумками. Но рука ее двигалась медленно. Почему ей вдруг так не хочется покидать Верлейн? Она выдержала брачные церемонии, скрывая свою цель. И знает, что пир — лучшее время для осуществления ее замысла. Лойз сомневалась, чтобы хоть один из часовых в замке или вне его соблюдал бы сегодня бдительность. К тому же она знала потайной ход.

Но что-то удерживало ее; она ждала, теряя драгоценное время. Испытывая сильнейшее желание вернуться на нависающий над залом балкон, она бессознательно двинулась к двери.

Что сказала служанка? Кто-то приближается на крыльях бури, правильно используй эту возможность, Лойз Верлейнская! Что ж, вот ее возможность, и она готова использовать ее со всем умом и хитростью, которые развила у нее жизнь в доме Фалька.

Но двинулась она не к потайным ходам, о которых Фальк и его люди ничего не знали, а к двери. И пока она боролась с этим безрассудным желанием, руки ее как бы сами собой открывали запоры, и вот она уже в зале, каблуки ее сапог стучат по ступеням лестницы, ведущей к балкону.

Точно так же, как огонь в очаге не согревал верх зала, шум снизу доходил сюда приглушенно, трудно было различить отдельные слова. Мужчины пили и ели, скоро они начнут думать о развлечениях. Лойз вздрогнула, но осталась на балконе. Взгляд ее не отрывался от главного стола, как будто ей важно было следить за движениями отца и его гостей.

Сирик, который в церкви приобрел даже некоторое достоинство, теперь стал «сплошным животом». Он швырял в рот содержимое бесчисленных тарелок и подносов, хотя соседи по столу давно уже только пили вино.

Бетрис, которая не имела права находиться за столом, пока в зале оставалась Лойз — Фальк настаивал на соблюдении некоторых приличий, — сейчас пользовалась возможностью. Сверкая роскошной брошью из сокровищницы, она перегнулась через резную ручку кресла своего любовника, стараясь привлечь его внимание. Но Лойз заметила — она оставалась только наблюдателем, и чувства ее обострились, — что время от времени Бетрис искоса многообещающе поглядывала на лорда-командующего Гунольда. В то же время она искусно представляла на обозрение свои круглые белые плечи, выступавшие из платья.