Флирт и ревность - Джейн Донелли

Потом они зашли в местный паб и выпили по коктейлю, поговорили о завтрашнем аукционе и о тех вещах, за которые Лэнгли стоит там бороться. Потом они поехали назад. Сайан не предложила ему зайти, было уже поздно, и она устала.

На своем этаже она увидела еле заметную полоску света под плохо пригнанной дверью складской комнаты.

Обычно Джордж и Фиона не заходили сюда так поздно в воскресенье вечером, так что это наверняка был Барни. Она открыла дверь. Барни сидел под окном, а на столе горела лампа.

— Ты работаешь? — спросила она.

— А ты что думаешь, я тут спиритический сеанс провожу?

Он сидел в луче света, вокруг лежали глубокие тени. Сайан закрыла за собой дверь и двинулась к арке в свою комнату:

— Если Нелл появится, крикни мне. Мне нужно с ней поболтать.

— Если Нелл придет, — ответил он, — я никого не стану звать.

Она засмеялась, отодвигая в сторону занавеску и ступая в свою комнату, и в этот момент он спросил:

— Ты не возражаешь, если я здесь еще недолго побуду?

— Да нет, почему же? — спросила она. — Ты ведь сейчас весь в себе, да?

Сайан была рада, что он работает. Это означало, что он не сидит и не печалится о Натали и если он наработается до изнеможения, то вернется домой и будет крепко спать. Сейчас для Барни работа была лучшим лекарством.

Сайан скинула туфли и села на диван, поджав под себя ноги. Потом она положила голову на подушку и стала слушать стук машинки. Она сонно думала о завтрашнем дне, о том, что ей нужно будет завтра сделать. Вдруг она вспомнила Денистонский утес, мягкие пушистые облака на закате и невольно провалилась в сон.

Она проснулась и поняла, что проспала около часа. Потянувшись, она снова услышала стук машинки» посмотрела на часы и увидела, что было уже за полночь. Если он намеревался работать всю ночь, это было, конечно, его дело, но надо предложить ему хотя бы что-нибудь выпить.

Она отодвинула занавеску и вошла в складскую комнату. Она шла босиком, бесшумно, и он был так поглощен своей работой, что не заметил ее, пока она не встала перед ним в свете лампы. Он посмотрел на нее и улыбнулся.

— Привет, Нелл, — произнес он.

— Остаешься на ночь?

— Это приглашение?

— Нет, и не мечтай. Но если ты будешь дальше работать, то могу принести тебе кофе или еще чего-нибудь. Как?

Он посмотрел на часы и присвистнул:

— Спасибо, что сказала, сейчас ухожу.

— Если из-за меня, то не стоит, мне машинка спать не мешает, но вот доктор Мюррей велел тебе рано ложиться спать.

— Ты права, — сказал Барни. — Спокойной ночи.

Он встал и нажал кнопочку на лампе, и теперь свет шел только из комнаты Сайан. Этого было достаточно, чтобы пробраться между ящиками и упаковками, и Барни благополучно дошел до двери, ни разу не споткнувшись. На пороге он повернулся к ней:

— Спокойной ночи, Нелл.

— Спокойной ночи, — отозвалась из темноты Сайан низким, хрипловатым, чувственным голосом…

— Доброе утро, — сказал Лэнгли с некоторым холодком в голосе на следующее утро, когда она вошла на кухню салона с письмами в руке. Барни не было, а Эмили была. Все казалось таким, как всегда, и Сайан пристально посмотрела на Лэнгли, не понимая, показалось ей это или нет.

Она пришла в свое обычное время, но он уже закончил завтрак, и, пока она смотрела на него, допил кофе, взял почту и сказал:

— Я буду в студии, мне нужно позвонить.

— Хорошо. — Она села на свое обычное место, подождала, пока за ним закроется дверь, и потом спросила Эмили: — Что с ним такое? Что-нибудь случилось?

— Ничего я не знаю, — затравленно ответила Эмили.

Сайан налила себе чашку кофе и намазала маслом кусочек тоста, потом взяла все это и пошла в студию. Лэнгли вскрывал письма, сидя перед машинкой, Сайан поставила свою тарелку и сказала:

— Я просто ума не приложу, что такое могло случиться, почему вы с Эмили оба не в настроении. Что происходит?

Он как раз разрывал очередной конверт. Он вытащил оттуда письмо и, нахмурившись, стал читать, потом взглянул на Сайан и резко выпалил:

— Ты выйдешь за меня замуж?

Она ожидала услышать все, что угодно, но только не это. Она чуть не уронила чашку с кофе, которую все еще держала в руке, и спросила:

— А почему ты делаешь мне предложение именно сейчас?

Лэнгли встал. Вид у него был самый что ни на есть разнесчастный.

— Все не так, да? — сказал он. — И время, и вообще все. Почему я не спросил тебя об этом вчера, когда мы были на Денистонском утесе?

Да, там обстановка была куда романтичней.

— Не знаю, — ответила Сайан. — А почему ты вчера не спросил? И зачем было так торопиться с этим сегодня? Что такого произошло от вчерашнего вечера до сегодняшнего утра?

— Какой же я дурак, не следовало этого так делать. Я не хотел. Я хотел сделать тебе предложение, но не так скомканно, как вышло.

— Так что же произошло со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра?

— Барни…

— Да? — Она говорила очень тихо. Ей казалось, что у Барни Холлиза достаточно своих неприятностей на этом фронте, чтобы лезть еще и в чужие дела. Если у них с Лэнгли состоялся мужской разговор и Барни начистоту решил ему выложить, что Сайан умирает от любви к Лэнгли, то она, прости господи, просто пойдет и убьет его! — Что Барни тебе сказал?

— Он вернулся домой только за полночь. Я думал, что он был дома. А когда он пришел, я спросил его, где он был все это время. И он сказал мне, что работал в складской комнате, в лавке.

— Так оно и было.

— Значит, он был там, когда ты пошла в свою комнату?

— Да.

— Ждал тебя?

Она начала смеяться, но потом передумала:

— Нет.

— Но ты с ним говорила?

— Мы с ним обменялись, наверное, полудюжиной слов.

— Но он был там, и довольно долго.

— Не у меня в комнате.

— В соседней. Между ними даже нет двери.

Она подумала, что это должно ей даже льстить. Это ясно доказывало предположение Барни о том, что немного ревности поможет Лэнгли проснуться. Она должна быть благодарна Барни, что тот не остался работать на всю ночь. Если Лэнгли был так серьезно озабочен тем, что Барни вернулся после полуночи, то кто знает, что случилось бы, если бы Барни явился домой на рассвете.

Все это было безумием. Она чувствовала, что ее распирает от смеха, но знала, что если улыбнется, то не удержится от того, чтобы хихикнуть, а у нее было такое предчувствие, что Лэнгли, пожалуй, не найдет во всем этом ничего забавного.