Хоксмур - Питер Акройд

Однако пора уж покончить с этою частию моего рассказа: тетка моя возражений не имела, после Пожара в деле сильно не доставало новых рук, и меня отдали в подмастерья некоему Ричарду Криду. Про него сказывали, будто он мастер, способный меня обучить; он и вправду оказался человеком трезвым и честным. Тетка моя нипочем не могла внести за меня денег в залог, и посему решено было, что меня возьмут в подмастерья без всякой платы на том условии, чтобы мне несколько времени служить в его доме в Аве-Мария-лене, подле Лудгат-стрита, недалеко от церкви Св. Павла; мастер обещал научить меня искусству и тайнам ремесла, каковое обещание было сдержано. И вот, проживши на свете четырнадцать лет, встал я на путь, каким иду и поныне, однакожь сила воспоминаний такова, что я и по сей день тревожусь, сны мои наполнены беспокойством, часто представляется мне, будто я все еще привязан к помянутому хозяину своему и что срок мой никогда не окончится. Что до срока, то так оно и есть, хоть и в совсем ином разуменьи.

Г-н Крид был человеком немало образованным, и те два года, что я служил в его доме, будучи как доверенным помощником, так и подмастерьем, он весьма охотно дозволял мне пользоваться библиотекою в своей личной комнате. Здесь читал я Витрувиуса, его De Architectura,[25]да только в новом переводе, и меня чрезвычайно тронуло, когда в Книге девятой увидал я каменную пирамидду с небольшим помещением на верхушке, а также следующую надпись внизу страницы: о человек ничтожный, как преходящ ты в сравнении с камнем! У мастера же Фреара,[26]в его труде Подобия в Архитектуре, переведенном г-ном Эвелином, увидал я гравюру, изображавшую древнейшее захоронение, затерянное в месте диком и неосвоенном, позади коего виднелись пирамидды; рисунок сей так запечатлелся в моем сознании, что я, естьли угодно, всю свою жизнь шел по направлению к нему. За сим вглядывался я в Венделя Диттерлина,[27]в его Architectura, и там открылась мне череда орденов. В тосканском, что нынче сделался моим собственным, в ту пору тронули меня странность его и ужасныя черты: скрытыя формы, тени и огромныя отверстия столь очаровали мой дух, что я, глядючи на них, воображал себе, будто заперт в некоем темном, тесном пространстве. Тяжесть камня до того меня подавляла, что я близок был к гибели, и мнилось мне, будто бы в линиях гравера вижу очертания Демонов, развалившихся стен да получеловеков, созданий, восстающих из праха. Было там нечто, уже в руинах, что меня дожидалось.

Так и узнал я об Архитектуре, а поелику на мое щастие рабочие в те времена могли достигать степени Архитектора, желал я сей должности для себя самого: сделаться Structorum Princeps,[28]как называет это г-н Эвелин, искусным мастером, кому должно знать Астрологию и Арифметику, разуметь в Музыке не менее, нежели в Геометрии, в Философии равно, как и в Оптике, а в Истории не менее, чем в Законодательстве — такова была цель, мною поставленная. Однако из книжек ничего не построить, разве что замки воздушные, так что я решился итти в мир за дальнейшими сведениями: слушал речи, что вели рабочие у моего хозяина во дворе (близь церкви Св. Павла, над коей он в то время был нанят трудиться), и поддерживал разговоры с ними касательно до дел практических; помимо того, искал случая посетить обжигательныя пещи в Вайтчапеле, где делали кирпич, — там и узнал я о том, на какой земле стоит Лондон. Сии предметы и им подобные я складывал в голове, ибо где они пригодятся, того знать было невозможно.

Хозяин мой, как я уже говорил, поставлен был работать над Св. Павлом после Пожара, однако сэра Христ. Рена впервые в жизни я увидел, когда мне шел семнадцатый год, работаючи во дворе мастерской. Вошел сэр Христ., и, хоть он уж тогда являл собою персону наиважнейшую, будучи и старшим Инспектором, и главным Архитектором по переустроительству всего города, лицо его мне было незнакомо. Он пришел в мастерскую осведомиться о новом камне, что был ему обещан, но хозяин мой в ту минуту отлучился, посему сэр Христ. стал, не чинясь, говорить с управляющим, что его сопровождал. Указавши на какой-то камень, он сказал: этот нехорош, известняк, да и только — видите, как материал от нагрузки просел?

Сей камень из мягких, говорю, его вот-вот под навес уберут; да только никакой он не известняк — гляньте-ка, у поверхности ни кремневых прожилок нету, ни глиняных дыр.

Тут он бросил на меня свой острый взгляд, как было ему свойственно; где, спрашивает, Рейгатский камень (ибо его-то он и заказывал).

Не знаю, зачем Вам Рейгатский надобен, отвечал я (полагая, что он — простой горожанин), его хоть и возможно распилить, подобно дереву, однако он воду вбирает; хорошему же камню положено себя защищать, покрываясь коркою. Камень получше, продолжал я, из Оксфордшира доставляют, из каменоломен вблизи Бурфорда, что вниз по реке. Однако ежели подождете хозяина…

…К чему хозяин, когда у него такой подмастерье, говорит сэр Христ., улыбаючись своему управляющему. За сим, быстро ко мне обернувшись, спрашивает: знаешь ли, как камни называются? а сам на мои руки глядит, привычны ли они к грубой работе.

Я ему охотно разъяснил то, что уже выучил наизусть: песчаник, говорю, а также кирпич, известняк, кремень, колчедан, голыш, сланец, камень стеновой, камень точильный, камень Лидийской, пемза, наждак, алебастр…

…Погоди! воскликнул он, да у тебя метода лучше, нежели у Витрувиуса.

Методе своей, отвечал я, научился я у мастера Диттерлинга.

Не помню, чтобы такую книжку, что ты упоминаешь, по-Английски переводили, говорит он, на шаг назад отступивши.

Нет, отвечал я, несколько смутившись, однако я на картинки поглядел.

На сем вернулся во двор мой хозяин, а сэр Христ. (которого я по-прежнему не узнавал) ему говорит непринужденно: что ж, Дик Крид, тут у тебя мальчишка, который любого новым штукам научит. Мой же хозяин его стал уверять, что я простой подмастерье. Что ж, говорит сэр Христ., да ведь и мастер Палладио[29]каменщиком был, однакожь его называли lapicida[30]задолго до того, как стал он именоваться architetto.[31]Тут он поворотился ко мне и потрепал меня за подбородок: а что же кровли, юный architetto?

Что до кровель, отвечал я, то хороший дуб несомненно лучше всего, а следом за дубом идет добрая желтая сосна.