Лишняя в этом доме - Екатерина Юдина

Когда надо мной нависла тень, я подняла заплаканное лицо.

Увидев Брендона, сжалась всем телом и спиной в защитном жесте прислонилась к стене.

Учитывая то, как ко мне стали относиться другие братья, встречи с Бреном я вообще боялась.

Он окинул меня взглядом. Я выглядела ужасно. Побитая и худая. Думала, что он саркастично это отметит, но Брендон ничего не сказал. Лишь что-то бросил на пол рядом со мной, после чего ушел.

Это был небольшой мешочек, а внутри него мое любимое печенье. Частичка моей прошлой жизни. По сути, Брендон бросил мне его, как собаке, но я съела все до последней крошки. Во-первых, в детдоме сладким не баловали и я до жути соскучилась по нему. У меня даже руки дрожали. Во-вторых, несмотря на то, как Брендон отдал мне это печенье, я восприняла такой поступок, как нечто хорошее. То, чего я вообще не ожидала от него, но благодаря этому печенью перестала плакать.

В дальнейшем Брендон вообще стал себя вести совершенно иначе. Я не скажу, что его отношение ко мне улучшилось. Порой он все так же делал больно. Так, как никто другой.

Но…

Наверное, следует уточнить, что Брендон всегда имел определенное влияние среди братьев. Даже в те времена, когда братья считали меня родной сестрой и их отношение ко мне было хорошим, остановить издевки Брендона они не могли.

После того, как меня вернули из детдома, наоборот создавалось ощущение, что братья на меня вот-вот набросятся, но уже теперь их сдерживал Брендон.

Поэтому Хизер и настояла на том, чтобы я пошла и сказала ему «Привет» после того, как Брен на каникулы приехал домой. Хотя бы малейшее нейтральное отношение с ним это залог более-менее спокойной жизни в этом доме.

Но когда же я в него влюбилась?

Это трудный вопрос и ответ на него, наверное, невозможен.

Хотя бы потому, что понимание любви ко мне пришло далеко не сразу. Я ведь десять лет считала его родным братом. Конечно, потом начало приходить понимание того, что это не так, но когда я впервые осознала, что засматриваюсь на Брендона, меня это испугало. Настолько сильно, что я потом около месяца избегала его.

И я ненавидела те моменты, когда он останавливал других братьев, если те устраивали особенно жестокие издевательства. Ведь мне казалось, что я ему не безразлична. Во всяком случае, мне хотелось в это верить, но на самом деле Брен просто уставал и желал других развлечений.

Я мало, что понимала в этой жизни, но одно я понимала особенно ясно — любовь подобна проклятью. Она противоречит логике и здравому рассудку. Пропитывает кровь и сознание. Подчиняет и раз за разом делает больно.

Домой я возвращалась ближе к одиннадцати, хоть и было огромное желание всю ночь просидеть на лавке. Если бы не вероятность потом оказаться в участке, я бы это сделала.

Уже находясь около особняка Диланов, я увидела, что на террасе горел свет. Еще я услышала голоса. Значит вечер поклонения Алес продолжался. Скорее всего, он, как обычно, продлится аж до утра.

Оказавшись в доме, я вяло, еле волоча ноги, поднялась на третий этаж.

Уже будучи около своей спальни, ощутила нечто странное, но решила, что, наверное, просто устала, из-за чего все так же вяло открыла дверь, а потом, оказавшись в комнате, захлопнула ее.

— На ключ закрывай, — услышав голос Брендона, я замерла. Внутри все сжалось и тут же прошло разрядами тока.

Очень медленно обернувшись, я увидела его. Альфа сидел на краю кровати. Наклонившись и опершись локтями о колени. В полной темноте его громоздкая фигура выглядела жутко.

— Что ты тут делаешь? — спросила, еле шевеля губами. Почему он сейчас не с Алес?

Брендон поднялся с кровати, а потом медленно, походкой ленивого хищника подошел к двери, после чего я услышала, как он провернул ключ.

— Где ты была?

— Какое тебе дело?

В следующее мгновение его массивная рука обвила мою талию и приподняла над полом. Я даже не успела понять, что происходит, прежде чем Брендон бросил меня на кровать и тут же навис сверху. Дыхание оборвалось и голова закружилась. Из-за его чертового присутствия рядом со мной и из-за того, что уже в следующее мгновение его губы набросились на мои. Это было трудно назвать поцелуем. Скорее, как нечто агрессивное и подобное истязанию, но выворачивающее все эмоции и чувства наизнанку. Заставляющее запылать и потеряться. Особенно в следующее мгновение, когда его рука легла на мое бедро. Сжала его и тут же скользнула вверх.

— Мы же встречаемся, — на его губах появился оскал.

— Мы сегодня порвали, — произнесла сбито и прерывисто. Находясь на собственной грани внутреннего кипения и полной растерянности.

— Нет. Мы встречаемся. Я так решил, — он вплел пальцы в мои волосы. Сжал их и заставил запрокинуть голову. Второй рукой пробираясь под мою кофту, он наклонился к моему уху: — Хочу, чтобы ты мне отсосала. Сейчас.

Глава 19 Запах

Одеяло подо мной превратилось в битое стекло и его осколки мгновенно впились в кожу, рассыпая по телу мелкую крошку из раскаленной стали. Слова Брена стали тем, что огненными нитями пробралось в голову и безжалостно уничтожило разум. Обожгло. Не просто на уровне эмоций. Даже физически.

— Отвали, — я попыталась оттолкнуть Брендона. Дрожащими руками уперлась в плечи альфы. Сжала ладони в кулаки и ударила его, но будто бы била стену из стали.

В следующее мгновение он вовсе перехватил мои руки и прижал их к кровати.

— Я знаю, что ты сама этого хочешь, — он склонился надо мной, изувечивая взглядом своих потемневших глаз. Наклоняясь еще ниже и практически касаясь губами моей скулы. Заставляя задрожать от соприкосновения его горячего дыхания с моей кожей. Даже оно было агрессивным. Абсолютно во всем Брендон был подобен зверю. Затаившемуся, но страшному. — Так, какого хрена ты сопротивляешься?

— Чего я хочу? Чего?! — мой голос сорвался, но я вновь предприняла отчаянную попытку вырваться. С первых же мгновений пришло понимание того, что я зря это делала. Любое мое движение — это соприкосновение с Бреном, а они были подобны яду, который пропитывал кожу, а затем и все тело. Отравлял. Дурманил. Крал дыхание и заставлял задыхаться. — Быть униженной тобой? Того, чтобы ты мной попользовался, а потом выбросил? Да лучше вообще никак, чем вот так.

— Психованная, — он произнес это на выдохе, полном раздражения и ярости. Оскаливаясь и вновь набрасываясь своими губами на мои. Жестоко сминая