Развод - Маша Малиновская

виделись неделю назад. Я так и не рассказала ему, что работаю с Сабуровым. После секса это показалось мне неуместным. Или же… я просто не нашла в себе смелости.

Я попросила Гордея вернуться в гостиную, а утром он попрощался с дочкой и уехал. За прошедшую неделю виделись мы лишь раз и то ненадолго, когда он заскочил за документами Вики.

Мы не вместе. В разводе. И он волен проводить время с кем угодно, но… ладонь, которой берусь за длинную металлическую ручку двери вдруг становится влажной и едва не соскакивает.

Распахнув дверь, я делаю уверенный шаг в кабинет, на всякий случай задержав дыхание.

— Привет, — говорю Гордею, который стоит у окна, заложив ладони в карманы брюк и смотрит на гудящую машинами дорогу. — Я писала тебе. Приехала за документами Вики.

Он один, и дыхание моё выравнивается.

Боже, я так рада, что он один.

— Сама приехала или Сабуров привёз? — в ответ слышу внезапно жёсткий, налитый сталью голос, а потом Гордей поворачивается, и меня впервые обдаёт морозом под его взглядом.

Что ж, вот и пришёл момент, когда придётся поговорить.

Glava 19

Мурашки пробегают от самого затылка и до пят, по ощущениям — даже волоски на шее поднимаются, а в ногах чувствуется внезапная слабость. Будто я совершила что-то постыдное, а сейчас об этом все узнали.

Но я не совершала! Ничего такого ужасного я не сделала.

— Гордей, — перекладываю сумку из одной руки в другую и стараюсь говорить спокойно и ровно. Смотрю ему в глаза. — Я приехала на своей машине вообще-то. Одна. Я хотела сказать тебе, что я теперь с Сабуровым…

— Отлично, — скривившись говорит он, будто выплёвывает мне эти слова. В его глазах вспыхивает нехороший огонь. — Не успели мы ещё документы о разводе в ящик забросить, как ты уже с Сабуровым. Быстро, Ирина.

Я давлюсь воздухом, а в ушах слышу шум собственной крови. Эта претензия, и форма, в которой она высказана, просто изумляют меня. Вспышка возмущения обжигает грудь внутри.

И это я ещё сомневалась, браться за работу с Сабуровым или нет! Волновалась из-за ощущения, что предаю Гордея. А он вот так позволяет себе бросать мне в лицо обидные слова.

— С Сабуровым я работаю, — говорю отчётливо каждое слово, чтобы он услышал меня и уяснил смысл сказанных слов. — Он обратился в нашу фирму за рекламным бустом, а главный отдал проект курировать мне.

Пока говорю, чувствую, как разгорается огонь злости, кровь начинает закипать, а пальцы леденеют, как обычно бывает, когда я сильно нервничаю.

— Это во-первых, — продолжаю, развернув плечи и подняв подбородок выше. — И я пыталась поговорить с тобой, Гордей, хотя, честно, не понимаю, зачем должна была? Я ничего плохого не делаю!

— И что же тебе помешало?

Действительно, что? Ответить не так-то и просто.

— Вот предполагаемая твоя подобная реакция. Я просто не решилась. А что касается того, что “ещё документ о разводе в ящик не заброшены”, так кто бы говорил!

— Поясни, пожалуйста, — складывает руки на груди и прищуривается.

— А что пояснять? — отзеркаливаю его жест. — Не ты ли случайно прямо в день нашего развода с блондинкой какой-то по кофейням разъезжал?

— Это Анна. Новый шеф-повар филиала ресторана на Московской, — говорит так, будто это само собой разумеющееся, и я должна была об этом как-то и сама догадаться. — Это было по работе, Ира.

— Так и с Сабуровым по работе, Гордей.

Он резко выдыхает через нос и отворачивается к окну, проводит рукой по волосам. Часто так делает, когда злится. Но вообще, я давно не видела у него этого жеста, Гордей в последнее время дома всегда держал себя в руках, даже когда что-то не ладилось в бизнесе.

— Не так, Ира. Он — враг. Мой враг, — снова оборачивается. Тон его меняется, будто теперь я глупая маленькая девочка, а он вынужден мне объяснять очевидное, взяв себя в руки. — Не просто конкурент. Тебе самой не показалось странным, что именно тебя поставили вести проект? Крупный достаточно. Ты только вышла на работу, на новое место, ещё и после перерыва. Думаешь, это не вызывает вопросов?

— А ты не мог предположить, что я просто хороший спец? Нет, такое тебе в голову не пришло? — к горлу подкатывает горькая обида. Он будто только что озвучил то, что и так где-то отзывалось внутри меня. То, против чего я и стараюсь идти — против своей неуверенности в собственных силах.

— Я против того, чтобы ты работала с ним, — говорит жёстко, будто топором высекает. Он даже слышать меня не хочет. — Откажись от проекта.

— С чего бы мне это делать?

Я держусь, но чувствую себя очень уязвимой. Мне и так сложно, страшно ошибиться и опозориться, не оправдав возложенные на меня обязательства. Как только я ушла в декрет, я стала тенью. Гордея тенью. Идеальной женой, хозяйкой, матерью.

Можно мне уже побыть и собой тоже? Взрастить собственные амбиции?

Мне требуется призвать на помощь всё своё самообладание, чтобы сдержать подкатившие слёзы обиды.

— С того, что Сабуров — не тот, с кем тебе стоит иметь дела и вообще общаться, Ирина. Ты его не знаешь. Зато я знаю, поэтому я против.

— Давай, Гордей, я сама буду решать, с кем мне общаться!

Моё терпение лопается. Увидев на столе папку с изображением мультяшного слона — документы Вики, я сдёргиваю её и, развернувшись, ухожу, не попрощавшись. Не оборачиваюсь даже на резкое “Ирина!”

Обойдёшься, Шаповалов. Представь себе, у меня тоже может быть своё собственное мнение. И уж теперь я могу решать сама, с кем мне общаться и с кем работать.

Вместо лифта я сбегаю вниз по ступеням несколько пролётов, потому что куда-то девать этот адреналин в крови надо. Выбегаю на улицу в незастёгнутом пальто и глубоко вдыхаю холодный воздух. Чувствую, как горят щёки, огнём пылают просто, а сердце в груди работает быстро и гулко.

Я зла.

Я, мать твою, Гордей, зла на тебя!

И на себя тоже. За то, что не сказала, не обозначила ему сразу. За свою первую реакцию растерянности, когда он швырнул мне только что в своём кабинете слова претензии про Сабурова в лицо. За