Советы молодому ученому - Питер Брайан Медавар

Старшему ученому куда больше польстит, если он выяснит, что его гипотезы подвергаются суровой критике, а вот лизоблюдство, порой очевидно корыстное, пользы не принесет. Но ни к чему и стараться привлечь внимание потенциального покровителя яростной публичной критикой его воззрений. От молодых старшие ученые ждут всего-навсего подобающей вежливости. Коббет высказывался предельно откровенно о пороке угодничества: «Не стремитесь к успеху через покровительство, сопричастность, дружбу или, как принято говорить, общий интерес; запомните крепко-накрепко, что вам надлежит полагаться исключительно на собственные заслуги и собственные усилия».

При этом самим старшим ученым нужно помнить – увы, я постоянно о том забываю, – что даже наиболее талантливым из нынешних молодых уже не понять ту шумиху, которую вызвало заявление О. Т. Эвери[72], что генетическая информация передается при посредстве ДНК. Большинство сегодняшних выпускников и аспирантов родилось после 1944 года, а события такой давности для них – все равно что докембрийская эпоха. Кроме того, молодым рано или поздно попросту надоедает слушать о том, каким чудесным парнем был старина Дейл, какой занозой оказался Астбери и как безжалостно гонял молодежь Дж. Д. Томсон[73]. Но молодому ученому предстоит узнать (и здесь пригодился бы совет лорда Честерфилда), что, проявляя вежливый интерес к таким историям, он вполне может искренне заинтересоваться прошлым – и даже почерпнуть кое-что полезное для себя.

Пусть человеком движет стремление подчеркнуть собственную значимость, мы все одобрительно киваем, когда какой-нибудь ученый старец заявляет: «Я страшно обрадовался, узнав, что Имяреку присудили премию этого года по химии. Он ведь мой ученик, вы знаете (если и не знали, то теперь знаем), и уже в те годы было видно, что он далеко пойдет». Такая душевная щедрость вовсе не является общепринятой; наоборот, известно, что отдельные наставники и контролеры так и норовят «сожрать» своих подопечных.

Глядя на взаимоотношения старшего и младшего поколений, я, будучи уже в пожилом возрасте, прихожу к мысли, что молодым подобает проявлять по отношению к старшим дружеское уважение. Недопустимо, чтобы от молодых летели фразы вроде следующей: «Я слыхал, что старый Имярек умер; жаль, конечно, однако от него все равно не было толку». Лорда Честерфилда, несомненно, подобные заявления потрясли бы до глубины души. По-хорошему, такие мысли, даже если они справедливы, лучше оставлять при себе.

Наука и администрирование

Молодые ученые, желающие казаться еще моложе и неопытнее, чем на самом деле, не должны упускать ни единой возможности посмеяться над администрацией, какой бы та ни была, и принизить ее заслуги. А вот вырасти, так сказать, им поможет осознание того, что научные администраторы тоже решают проблемы, как и остальные ученые, и зачастую трудятся на благо пополнения знаний человечества. В некоторых отношениях – и молодому ученому стоит о том помнить – задачи администраторов даже сложнее задач ученых, поскольку хорошо известные законы мироздания, например, избавляют молодого ученого от неуклюжих попыток обойти второй закон термодинамики, но никакие аналогичные регулирующие правила не сообщают администраторам, что невозможно втиснуть кварту в пинту или добыть деньги из воздуха (и потому многие администраторы занимаются этим ежедневно). А еще от них требуют, помимо всего прочего, чтобы они за ночь превратили бесплодные пустоши в оборудованные по последнему писку моды лаборатории.

Молодые ученые рискуют ошибиться и разочароваться, предполагая, будто те научные администраторы, которые сами ранее занимались наукой, окажутся более внимательными к их нуждам: дескать, знакомые с наукой и искусством добывать средства на исследования не понаслышке, эти администраторы освоили все необходимые уловки – а в особенности на них, мол, подействует довод, что, если продлить текущее исследование еще на несколько лет, мы значительно приблизимся к пониманию этиологии рака или механизма клеточного деления.

Старший ученый обыкновенно начинает заниматься администрированием в убеждении, что именно таким образом он может поспособствовать распространению знаний (последнее, напомню, является / должно являться побудительным мотивом труда молодого ученого). Такое решение подразумевает некую личную жертву; очень часто это означает отказ от самостоятельной исследовательской работы, поскольку важные административные должности отнимают слишком много времени и уже не получается предаваться той сравнимой с одержимостью деятельности, которая представляет собой науку; вдобавок всякое дело, включая администрирование, для успешного выполнения требует сосредоточенности и почти не допускает отвлечений.

Ни в коем случае молодым ученым не стоит жаловаться, что им не дают права голоса, а затем прилюдно сетовать, что их зовут на заседания комитетов, где как раз предполагается выслушать мнение молодых ученых. Комитетская деятельность, что рано или поздно узнает любой ученый, отнимает прорву времени, которое ученые предпочли бы потратить на лабораторные исследования, несмотря на все жалобы на назойливость администраторов. Вследствие растущей значимости науки сегодня научное администрирование сделалось не менее важным и ответственным, чем управление медицинскими клиниками, где никакому терапевту или хирургу не взбредет в голову отложить стетоскоп или скальпель и подменить уборщика или техника – последними руководят администраторы. Молодой ученый должен развивать в себе аналогичное отношение; если он ставит администрирование невысоко, пусть радуется, что эта участь пока обходит его стороной.

Работу в комитетах и прочие административные обязанности никогда не следует использовать как оправдание за заминки в исследованиях, ибо первейший долг ученого состоит именно в выполнении исследований. Лично я не знаю толковых ученых, склонных к таким оправданиям (мне известны лишь скверные ученые, их выдвигающие). Зов лабораторий настолько громок и непреодолим, что административную нагрузку на ученых обыкновенно сильно недооценивают. У меня был талантливый молодой коллега, который бросил знаменитый университет и занял коммерческую должность в фармацевтической лаборатории. При встрече я спросил, по нраву ли ему эти перемены в жизни, и он ответил, что чрезвычайно доволен – поскольку раньше университетская администрация с него, как говорится, не слезала. Не ведая, возложены ли на него какие-либо административные обязанности, я поинтересовался, как теперь обстоят дела с управленческими функциями. «Знаете, – ответил он с видом страстотерпца и мученика за веру, – меня заманили в состав винного комитета». Ничего не скажешь, хорошая должность.

Сам тон и содержание моих рассуждений об администрировании в науке могут навести на мысль, что я веду себя подобно бывшему пьянице, который преследует бывших собутыльников рассказами насчет прелестей трезвого образа жизни. Что ж, так тому и быть, если угодно. Что касается самих научных администраторов, никто из них ни на миг не забывает о «законе Хаддоу»[74]: дело администратора – добывать деньги, а дело ученого – эти деньги тратить.