Курьер: Темная Ночь Души - Алексей Зорин

находится внутри дыры, скорее всего, там нет ни пространства, ни времени. Но это не будет иметь для тебя значения, ведь перед этим твое тело разорвет на тысячи мельчайших частиц, и оно разлетится на мириады атомов и молекул. Это то, из чего зародилась наша Вселенная, только тогда происходило наоборот.

И добавил после паузы:

— И, возможно, также она и умрет. Черных дыр становится все больше, и, возможно, когда-нибудь они поглотят все, что мы сейчас видим. Мы будем свидетелями этого конца. Последними жителями Земли.

— Профессор, но ведь черные дыры не могут существовать на Земле! — воскликнула Алена.

— Не могут. — кивнул профессор, глядя куда-то вдаль. — Как и фотонные плазмы. Как и Звери, в которых мутировало почти все население Москвы…

Профессор замолчал. Лицо его осунулось, словно конец света уже наступил.

— Думаете, у человечества нет шансов?

— Шредингер бы сказал, что пятьдесят на пятьдесят. Но буду с тобой честен: по теории вероятности наши шансы стремятся к нулю.

* * *

Алена хорошо помнила, как выглядела Красная Пресня летом. Толпы людей, разговоры, улыбки. Цветы, живые, пахнущие весной. На каждом шагу слышна музыка из открытых кафе. Сейчас же только ветер завывал, метаясь среди барханов и пустых зданий. Скрипнули пустые качели, на которых раньше любили кататься парочки. Улица стрелой уходил вдаль, словно указывая им направление.

— И отправились сыны Израилевы из Раамсеса в Сокхоф…

— Что? — Алена вынырнула из своих мыслей. Отряд сгруппировался и неспешно двигался в тени огромного здания, оставляя в песке глубокие следы. Рядом шел Игорь, отвлекшийся от бесконечного спора с Зиновьевым.

— Это из Библии. Исход.

— Какой исход?

— Исход евреев из Египта. Ты не знаешь притчу о том, как Моисей сорок лет вел евреев по пустыне?

— И что в итоге? — спросила Алена. Не то чтобы ей было интересно, но хотелось отвлечься от мыслей о предстоящем деле.

— Они вернулись на родину, но она была захвачена врагами. Евреи стали сомневаться, что смогут вернуть себе землю обетованную, за что Господь разгневался на них, и заставил вернуться в пустыню.

— Мне нравится твой бог, священник, — усмехнулся Волк, шедший неподалеку. — Он жесток и кровожаден. Самое то для этого мира!

— Зачем вообще было куда-то ходить? Чего им не сиделось? — буркнул Лаки.

— От хорошей жизни не уходят, — сказал Хобот, что-то жуя. — Раз пошли — значит прижало.

— Верно, — степенно кивнул Игорь. — Евреи были в рабстве у египтян. Их народ уничтожали. И Моисей пообещал вернуть их на родину.

— Интересно, куда наш Моисей приведет нас, — негромко пробурчал Лаки.

В кармане Алены послышался шорох. Она сунула в него руку и извлекла на свет спичечный коробок. Она совсем забыла про Ванькиного жука и сейчас, приоткрыв коробок, рассматривала его.

— Ночью солнце умирает и уходит в царство теней — мир Анубиса. А утром воскресает вновь. — неожиданно сказал Зиновьев, глядя на жука.

— А я думал, ученые считают, что ночью солнце освещает другую сторону планеты, — заметил Игорь.

— А вы учитесь шутить, скоро с вами интересно будет спорить! — довольно отметил профессор.

— В споре с вами нет смысла, вы не признаете истинного бога, зато рассказываете небылицы про какого-то Анубиса!

— А что такое истина? Анубис был одним из богов древнего Египта. Почему ваш бог более истинен, чем их?

— А при чем тут вообще Египет? — спросила Алена.

— У тебя в коробке священный скарабей, — ответил Зиновьев. — Египтяне считали, что жук повторяет путь солнца по небосклону: подобно светилу, дающему жизнь, жук перекатывает шарик с навозом с востока на запад, пока в нем не созревают зародыши и не появляются на свет. Священный скарабей был символом возрождения в загробной жизни! Символом того, что не все потеряно и все можно вернуть.

— Мертвых не вернешь, — мрачно ответила Алена, но Зиновьев словно не слышал ее.

— Древние Египтяне верили, что с помощью скарабея можно воскреснуть. Смотри: жук катит шарик навоза в течение двадцати восьми дней, и за это время в шарике вырастает потомство. Египтяне сравнивали это с путем солнца, дающего жизнь.

— Может раньше оно и давало жизнь, а сейчас забирает. — Алена взглянула на небо. Даже сквозь темные очки солнце грозило выжечь глаза.

— Не было бы солнца — планета бы остыла. — возразил Зиновьев. — Но еще до того, как мы бы все замерзли, нас бы сожрали Звери.

— Замерзнуть сейчас кажется неплохой перспективой! — подхватил истекающий потом Лаки. — В любом случае — меткое сравнение остатков человечества с шариком навоза. Похоже на правду.

— Все зависит от восприятия, — возразил Зиновьев. — Египтяне верили, что сердце — это отдельная сущность, которая управляет человеком. Когда человек умирал, оно уходило вместе с душой в мир мертвых.

— Древние воины съедали сердце убитого врага, чтобы забрать себе его силу, — задумчиво произнес Шаман, неслышно появившийся рядом. Профессор кивнул.

— Когда человек умирал, там, в загробном мире, его сердце клали на одну чашу весов, а на другую — перо богини Маат. — Зиновьев внимательно посмотрел в глаза Алены. — Сердце должно быть легче пера, что оно смогло продолжить путешествие.

— Не слушай его, Алена, — Игорь тяжело вздохнул. — Этот невежда ничего не понимает в религии и понятии добра и зла. Хотя в одном он прав: сердце должно быть легким.

— Легкое сердце — это не про людей нашего времени. — возразила Алена.

— Однако, к этому нужно стремиться, — мягко сказал Игорь. — Помнишь историю про то, что внутри каждого человека сражаются два волка, как символы зла и добра? И победит тот, которого ты кормишь.

— В этом мире не осталось пищи для белого волка, — хмуро произнесла Алена.

— Все зависит от тебя. — вставил Зиновьев. — Раз ты хранишь жука, значит веришь во что-то светлое?

— При чем тут жук?

— Скарабей олицетворяет все самое светлое, саму жизнь — солнце, которое олицетворяет бессмертие и вечность. С восходом небесного светила жук расправляет крылья и улетает в бесконечную даль.

Алена посмотрела на жука и легонько толкнула его пальцем. Жук не двигался.

— Что-то этот не летит.

— Значит, его солнце еще не взошло.

Отряд двигался дальше по пустым переулкам Москвы, все так же придерживаясь тени. Солнце неотвратимо поднималось к зениту, но пока до него было еще далеко. Не хотелось думать о том, что будет, когда в самый пик жары они будут карабкаться по гладкому фасаду небоскреба.

На горизонте небо как будто посерело. Алена долго всматривалась в эту серость, пытаясь понять, что это. Облаков нет уже давно, так как нет влаги, из которой они формируются, и Алена привыкла что небо нависало над городом ослепительно-голубым куполом. Но это было не облако, это было что-то странное.