Лабиринт тайных книг - Паоло Ди Реда

— Откуда вы знаете все это?

— Я защитил университетский диплом по психологии в прошлом году. По теме распространения наркотиков в движении хиппи в шестидесятые и семидесятые годы.

— Странная тема для диплома…

— Да. Потому я и работал над ним так долго. В университете не очень серьезно отнеслись к этой проблематике. Но я считаю, если наркотики столь сильно влияют на массы и воспринимаются ими в качестве инструмента освобождения, я, как психолог, обязан изучить это явление максимально глубоко.

— И к какому заключению вы пришли?

— Я видел лучшие умы моего поколения, разрушенные безумием, умирающие от голода, истерически обнаженные, волочащие свои тела по улицам черных кварталов, ищущие болезненную дозу на рассвете…

Не знаю, смеяться или думать, что у этого парня не все в порядке с головой. Он говорит так, как будто читает стихи.

— Что за странные слова?

— Это из «Вопля» Аллена Гинзберга. Самые прекрасные стихи бит-поколения. А вывод моего диплома состоит в том, что иллюзии целого поколения хиппи привели это поколение к массовому разрушению наркотиками. Кстати, совершенно логично. Как в свое время, после Великой французской революции, Террор уничтожил все идеалы, убив тысячи людей. Как Сталин, проделавший то же самое после Октябрьской революции, но уже с миллионами.

— Не понимаю…

— Человек боится свободы, счастья. Именно боится. И когда видит конкретный путь к своему настоящему освобождению, старается избежать его любым способом.

— Почему?

— Потому что не хочет брать на себя ответственность за свою собственную свободу, свое счастье. Потому что нуждается в зависимости.

— То, что вы говорите, очень печально.

— Да, я знаю. Но, к счастью, это только моя гипотеза. И я буду рад, если кто-нибудь ее опровергнет. Фактами. Кстати, я написал пьесу для театра. В ней я обращаюсь к этой теме, показывая жизнь другого большого поэта, также избравшего иной путь, — Артюра Рембо. Я был бы очень рад, если бы вы пришли посмотреть спектакль. Это в открытом театре в парке Монсо, недалеко от Триумфальной арки.

— Я бы с удовольствием пришла, но не знаю, если…

— Вот адрес театра. Я рассчитываю на вас. Более того, я дам вам пригласительный билет на двоих, так что если захотите прийти с кем-нибудь…

Беру билет, который Марсель протягивает мне с улыбкой.

— Да, разумеется, я приду.

Что я делаю?! Похоже, я совершенно потеряла разум. Меня обвиняют в убийстве, вся полиция Парижа поставлена на ноги и ищет меня, а я планирую посещение театра, как будто ничего не случилось.

Полное отсутствие чувства реальности? Но на самом деле происшедшее начинает пробуждать во мне ощущение полной свободы.

— «Следуй за своим духом», как написано на могиле! — добавляю я.

Марсель улыбается:

— В пятницу вечером, в половине десятого.

Наконец он получил подтверждение! Он не сумасшедший: тигр и в самом деле существовал — в Новом Орлеане, так же как на улице Ботрейи. Он существовал, и его нельзя было избежать. Что еще нужно узнать о нем? Чем нужно его кормить?

Джим чувствовал себя усталым и пронизанным страхом, но понимал, что у него нет выбора. Его дорога еще не закончена.

Он сделал шаг вперед, не зная, куда нужно двигаться. Направился к Нотр-Дам. Вошел в собор и в одной из часовен зажег свечу, наблюдая, как тает воск, как стекает на остатки свечи, придавая ей новую форму.

«Леса свечей собора Нотр-Дам…»

Возможное начало новой поэмы… Стоя в тишине, Джим подумал, что, может быть, еще есть шанс изменить жизнь. Как ему хотелось бы поговорить с Памелой, второй половиной его души, рассказать ей о том, что он переживал сейчас. Он обратился к ней, словно она была рядом.

Начал молиться по-своему, декламируя вполголоса стихи, написанные несколькими днями ранее. Написанные, чтобы приблизить к себе то, что было бесконечно далеко и, быть может, навсегда потеряно.

«Прости меня, Отче, ибо я знаю, что творю. Хочу услышать последний Стих последнего Поэта».

Потом он покинул собор и направился к площади Сен-Шарль. Останавливаясь изредка, чтобы дать денег уличным музыкантам, которые встречались по дороге. Кошелек Джима опустел. Он испытывал настоятельную необходимость освободиться от всего, что у него было, чтобы достичь чего-то настоящего. Чего-то, на что он еще мог бы опереться.

Его приговор был самый ужасный.

Иметь мир у своих ног — и быть не в силах достичь того, что любишь больше всего.

Он улыбнулся. А что, если этот всплеск чувств просто результат чрезмерного опьянения? Если нужно всего лишь проснуться, освободиться от кошмарного сна?

Я сама не заметила, как добралась до дома.

Чувствую себя настолько захваченной всем произошедшим и в голове у меня столько мыслей, что кажется, будто я нахожусь во все ускоряющемся водовороте. Под действием адреналина я не испытываю больше страха и готова к любому риску, как никогда в жизни.

Неожиданно приходят на ум слова моей бабушки, они словно всплывают из колодца памяти на поверхность: «Запомни, Жаклин, смысл жизни в переменах. И так как они неизбежны, их нужно преодолеть, или они возьмут верх над тобой».

Впервые я серьезно задумываюсь над этой мыслью.

Решаю, что пойду в театр, хочу снова увидеть Марселя, я чувствую с ним непонятное родство. И вообще, во-первых, я невиновна. Во-вторых, знаю, что существует нечто таинственное, что я должна раскрыть, чтобы спасти себя. Я горю от нетерпения и собираюсь идти до конца. Бросаюсь на диван и в состоянии крайнего возбуждения рассматриваю облака на потолке. Рано или поздно Раймон попробует связаться со мной. Надеюсь, это случится как можно раньше. Может быть, даже сегодня.

Закрываю глаза, но не могу спать.

Слышу мужской голос, причем настолько близко, что чувствую тепло дыхания. Голос глубок и убедителен:

Не можешь вспомнить, где кончился тот сон?

«Забудь ту ночь, раз не было в ней звезд».

Мы все готовы?

Церемония начинается…

Открываю глаза. Я подозревала с самого начала, но сейчас абсолютно в этом убеждена: кто-то еще находится в доме.

Самое странное, это не вызывает во мне никакого беспокойства, — наоборот, успокаивает. Кто-то другой, невидимый, живет здесь со мной и не только меня оберегает, но и пытается помочь мне понять что-то. Ничто не случайно, и я мысленно возвращаюсь к теплому голосу, который заставляет меня открыть глаза.