Священная швабра, или Клуб анонимных невест - Светлана Борминская

— Света, — постоянно обращался Лев Тимофеевич к старшему следователю Дочкиной по делу и без дела, просто, чтобы произнести её имя.

— Я вас внимательно слушаю, — отвечала Света, едва поспевая за широким шагом Рогаткина. — Ну, что вы пыхтите? Какой у вас вопрос, Лев?..

Так увлекательно беседуя, они дошли до ОВД, где провели полдня, исследуя фотографии неопознанных трупов, найденных на территории района, начиная с тридцатого августа прошлого года. К сожалению или, наоборот, к счастью, но ни один из них не был похож на фото солдата срочной службы Шабалкина Андрея Игоревича, двадцати лет от роду.

— Пойдёмте в отдел ДПС, — глядя на грустного Льва Тимофеевича, подумав, предложила Света. — Возможно там нам повезёт больше.

— А это далеко?.. — Лев покосился на метель за окном и поправил толстый шарф на шее. От Светиных русых кудряшек Рогаткину становилось не по себе уже минут пятнадцать.

— Через дорогу, — кивнула в сторону окна старший следователь Дочкина. — Так добежим или будем одеваться?

— Я бы оделся, — по-старчески закашлялся Лев Тимофеевич.

— Ну, вы как хотите, а я так! — вскочила Света и через пять минут они уже просматривали графики дежурств экипажей ППС.

Тридцатого августа дежурили Кобрин, Рамаданов, Долгов, Зайчук, Валумеев, Лапшин; тридцать первого августа — Марлинский, Дорофеев, Марфин, Стоков, Пучков и Самохин, первого сентября — снова предыдущая смена. Про рефрижератор с ростовскими номерами ни слова в журнале дежурств написано не было, хотя на бензоколонке в деревне Пряткино рефрижератор запомнили.

— Света, давайте, я схожу в приемные покои всех городских стационаров, — предложил Лев Тимофеевич. — А вы позвоните в «скорую помощь» и Пряткинский сельский совет на предмет необычных вызовов и пациентов. Не появлялся ли Андрей Шабалкин в своей родной деревне в последних числах августа, к примеру?..

Они стояли между двумя зданиями ОВД и ГИБДД. Падал снег. Было холодно так, что в ушах звенело. Мимо со скрипом проехал чадящий городской автобус и завернул на тракт. Они постояли ещё с минуту, обсуждая дальнейшие совместные действия, и разошлись.

Никого похожего на солдата-срочника Андрея Шабалкина в конце августа и начале сентября ни в городскую, ни в железнодорожную больницы не поступало, выяснил Рогаткин, и решил вернуться в гостиницу.

Через пять минут перед ним стояла большая чашка чаю. Похоже, рефрижератор промчался мимо города, сделал неутешительный вывод Лев Тимофеевич и начал пить чай.

За окнами было совсем темно, когда в дверь номера кто-то робко постучал. Лев Тимофеевич вздрогнул и тоскливо посмотрел на чашку вкусного чаю. Он никого не ожидал в этот вечер, но ошибся…

Они гуляли и разговаривали обо всём на свете, начиная от звёзд эстрады, кончая звёздами на небе, чего в Москве Лев Тимофеевич давно не делал по весьма банальной причине — никто ему погулять не предлагал, да и он сам никому не пытался. Лев Тимофеевич неожиданно понял, что нагибаться, чтобы заглянуть Свете в глаза, чрезвычайно забавно.

— Вот моя вотчина, хотите зайти? — спросила Света, остановившись у калитки в конце улицы.

Рогаткин тревожно оглядел окруженный палисадником маленький дом с нахлобученной шиферной крышей и попятился.

— Хочу! — неожиданно согласился он.

«Не ходи, Лев! — стучали „мысли-молоточки“ в его голове. — А вдруг тебе захочется остаться у неё?! Ни к чему это, Лев, к тому же, ты в командировке, остановись!»

— Смелее, Лев Тимофеевич! Ать-два, — Света, тем временем, открыла дверь дома.

Рогаткин вздохнул, закрыл глаза и вошёл. На пороге тёмной комнаты их встретил мурчанием большущий дымчатый кот.

— Адам, встречай гостя! — посоветовала коту Света.

Кот перевел глаза с хозяйки на Рогаткина и, переступая большими лапами, без предупреждения стал гипнотизировать следователя. За что получил невесомый щелчок по носу от Рогаткина, и, шипя, убежал под диван.

Уже час они сидели у пылающей печки на табуретках и потягивали глинтвейн. В тарелке на столе высилась горка разноцветного мармелада.

— И всё-таки, почему ты живёшь одна, Света?.. — кашлянув, в третий раз поинтересовался Лев Тимофеевич, незаметно отводя взгляд от совершенных коленок коллеги по следственной работе. Потом покосился на свои несовершенные мосластые колени и тяжело вздохнул.

— У меня с некоторых пор ужас на людей, — тихо ответила Света. — А у тебя?..

— Ужаса нет, — Лев Тимофеевич допил глинтвейн, поставил пустую кружку на пол, и, зажмурив глаза, добавил: — Я — доверчивый.

— Ты?! — изумилась Света.

— Ага, — кивнул Рогаткин. — А разве незаметно?

— Ни за что бы не подумала, — Света придвинула свою табуретку к табуретке Льва Тимофеевича и взяла его за руку. Рогаткин не сопротивлялся.

Они сидели и молчали, лишь изредка перекидываясь парой слов. Из печки «стреляли» угли, было хорошо…

— Я люблю жить, — кашлянув, признался Рогаткин.

— Я тоже, — кивнула Света.

— Завтра съезжу в Пряткино, поговорю с сотрудниками ППС и, пожалуй, вернусь в Москву. Похоже, версия о том, что Шабалкин решил заехать в Тихорецк, не выдерживает никакой критики…

Льва Тимофеевича разморило от печного тепла и глинтвейна. Он незаметно, как ему казалось, высвободил свою пятерню, лежащую в тонких пальчиках Светланы, и сунул её в карман.

— Значит, уедешь завтра? — упавшим голосом спросила Света. — Может, останешься?

— В Тихорецке? — удивился майор Рогаткин. — Зачем?

— Сегодня — у меня, — улыбнулась майор Дочкина. — Я тебе постелю в соседней комнате, а, Лев?..

Было темно, и то, что старший следователь межрайонной прокуратуры покраснел, не увидел никто, даже кот Адам своим ультрафиолетом, как ни таращил свои огненные фары из-под дивана.

— В другой раз, Света. — Рогаткин решительно поднялся и на негнущихся ногах пошел к дверям, которые почему-то оказались двустворчатым шкафом. — Только не сегодня, хорошо, Светочка?.. Я лучше летом приеду к вам в свой отпуск. Правда, отпуск у меня в ноябре, — Лев Тимофеевич по-гусарски махнул рукой, ушиб её о шкаф и спрятал в карман от греха подальше. — Но это ничего, у меня парочка отгулов есть… Ну, за прогулы, — хихикнул он.

— Дверь налево, Лев Тимофеевич, — вздохнула Света. — Давайте, я свет включу?

— Зачем?! — вылезши из двустворчатого шкафа, испугался старший следователь.

— В смысле, дверь слева, дорогой Лев Тимофеевич, — терпеливо повторила Света, и через минуту Рогаткин очутился на улице, надевши куртку в один рукав.

— Рвение, ажиотаж, молодость!.. Всё сразу и влюблена?! И чего она во мне нашла, вот несчастье-то? — воскликнул Лев Тимофеевич, остановившись у витрины какого-то магазинчика.