Новый рассвет Изенфала - Lekreon

Элинэй, которая стала их единственным проводником. Недосказанность между Кристовелом и Элинэй отзывалась напряжением в и так редком общении, но все нависшие вопросы так и остались не заданными.

К разочарованию Кристовела, упрощению подвергся не только их отряд, но и корабль, на котором им придется добираться до восточного континента, с виду он даже не сильно отличался от имперских, что, возможно, было неким видом маскировки. Необходимости в этом юноша совершенно не видел и даже наоборот, статус эльфийского корабля мог бы избавить их от многих проблем, по его мнению, но пререкаться с Фальвиасом было заведомо провальной идеей и всё, что ему оставалось это смириться, и запастись терпением перед грядущим морским путешествием.

Глава 8

Одгархал и Сагархал, или, как их называют в народе, Серые земли, делящие между собой северную половину Ориеи. Словно оправдывая своё клеймо, этот холодный край встречает путешественников мрачной, пасмурной погодой, еще больше усугубляющей атмосферу тоски, царившую в каждом уголке города Сольт, в который и прибыл Кристовел вместе со своими спутниками. Также картину дополнял нависший утренний туман, чтобы город полностью походил на те, что фигурируют в страшных историях, рассказываемых по ночам любителями пощекотать нервы. Но для Кристовела это был не рассказ, а удручающая реальность — Сольт выглядел отторгающим и недружелюбным, во многом благодаря местным жителям, откровенно негодующим на гостей, и было неудивительно, что в городе так плохо развивалась торговля.

Первый жест гостеприимства был встречен еще в порту, где группа моряков с излишним любопытством интересовалась о целях прибытия, но на тот раз всё обошлось, по крайне мере, им так казалось, пока они не узнали об второй стороне столь «радушной» встречи. Вскоре после выхода на берег Селифия почувствовала неладное, но, вопреки ожиданиям, причина её волнения таилась не в будущем, а в недалёком прошлом: заготовленные на первое время припасы были нагло украдены вместе с немногочисленными вещами, собранными для похода. Возмущенная ситуацией Инриона тут же поспешила обратиться к местным стражникам, но те явно не собирались нарушать свой покой ненужными проблемами, и даже более того, чуть не выставили виноватой её саму, отчего желание общаться с местными хранителями порядка у нее мигом отпало. Собраться с мыслями, обдумать последующие действия и по возможности закупить новые припасы было решено в ближайшей таверне.

Лишь только их компания перешла порог, и без того немногочисленные разговоры стихли, а внимание посетителей было обращено на них. Фальвиас спокойно направился к свободному столу, коих в помещении было немало, следом за ним пошла и Элинэй. Довольно быстро люди потеряли к ним интерес, вернувшись к своим делам, но изредка оглядывались, недоверчиво наблюдая за незнакомцами. Вскоре рядом с ними показалась необъятных размеров женщина в засаленном переднике и выражением нескончаемой усталости на лице. Бесцеремонно облокотившись на стол, она тяжело вздохнула и на удивление добродушно проговорила:

— Ну и чаго вам?

— Мы хотели купить немного еды в дорогу, да вина, — ответил за всех Кристовел.

— А-а-а, — задумчиво протянула женщина. — Ну, мяса сушеного, рыбы, сыра, хлебу. Ага? — получив в ответ одобряющий кивок, она начала уходить, но, засомневавшись, обернулась. — А куда эт вы собрались идти?

— На юг, в Одгархал, — вмешалась в разговор Элинэй, будучи единственной, кто знал дорогу.

— Ох, не надо вам туда, езжали бы обратно. Тут умбры бродят, и крупицы добра не ждите, погибель тольк.

— Умбры? Кто это? — удивилась Инриона.

Как будто разволновавшись, женщина прижала уголок передника ко рту и эмоционально махнула на них рукой, скрывшись в глубине таверны.

— Зверюги ушастые, — донесся голос от соседнего стола, пьянчуга за которым стал невольным свидетелем разговора. — С виду как люди, но серые такие и уши. Во! — он вытянул свои уши, пытаясь продемонстрировать их слушателям, после чего схватился за пинту и со злостью хлопнул ей по столу. — Но ничего человеческого в них нет, они точно животные. Жизни не дают, все беды нам от них, эх! А графу хоть бы что, что б утонуть ему в грязном пруду… — позабывшись, он продолжил причитать себе под нос, уткнувшись в пинту.

— Кажется, я понимаю, о чём он, — задумчиво проговорил Фальвиас. — Позже поведаю.

— А что мы будем делать со всеми этими предупреждениями? — поинтересовался Кристовел.

— Ничего, отправимся по запланированному пути, другого выбора у нас нет.

* * *

Собрав все необходимое, они тут же покинули Сольт, чтобы успеть преодолеть как можно большее расстояние до темноты. У западных ворот города постовые так же, как и люди в таверне, предупреждали их об опасностях местных дорог, но иллюминат был непреклонен, отчего стражи быстро потеряли к ним интерес — они и так проявили слишком много заботы для чужаков.

Как только отряд отдалился от города, встав на путь по широкой лесной дороге, Фальвиас всех остановил и приказным тоном, на эльфийском, что-то сказал Селифии. Получив в ответ кивок, он продолжил путь и обратился уже к человеческой части отряда:

— Еще во времена правления Дельсамира у нашего народа был ужасный ритуал, кустоаэт. У эльфов практически не было преступников, а тому, кто как-либо провинился, помогали исправить содеянное и неизменно прощали, мы жили в мире, подобно которому не существовало ни до, ни после той эпохи. Но даже среди эльфов встречались монстры, преступления которых было невозможно простить, жестокие убийцы и предатели нашей расы. Если несчастный совершил нечто, за что не сможет заслужить прощение, его заточали в «Объятиях дриады», духов природы живущих в деревьях.

Фальвиас замедлил шаг и поднял голову к небу, прошептав, словно читая видимый лишь ему текст:

— Это дитя потеряло свой путь, лишившись корней, и корням же принесут его в жертву, дабы заблудший вернулся к истоку. Это говорили в конце ритуала, прежде чем виновного забирала внутрь древа дриада, где ему было суждено оставаться до конца времен, питая своими бессмертными телом и душой священную чащу. К великому сожалению, наши темные полуживые-полумертвые сородичи все же увидели свет, ведь когда Дельсамир погиб, природа стала угасать и дриады, создающие клетку, увядали вместе с деревьями, освободив заключенных. Были среди них двое, что занимают особенное место в этой истории, ибо их деяния несравнимы ни с чем.

— Что же они совершили, что делает их такими особенными? — вмешался Кристовел, чем заслужил укоряющий взгляд эльфа.

— Карникайд, прославленный воин, — после небольшой паузы продолжил иллюминат. — Он был известен не только своими победами, но и горячей любовью к деве Соркарисс, однако место в её сердце он делил с Немиэль, матерью Дельсамира, прародительницей и богиней всех эльфов. Карникайд был напорист, уверенный в