Арвендейл Обреченный. Трое из Утренней Звезды - Антон Корнилов

– Набери охапку, – донесся до него голос старика. – И вот еще…

К ногам мальчика упал пустой кожаный бурдюк на перевязи. Сопя от обиды, Эвин принялся дергать стебли (куда деваться, сам согласился, а слово назад не возьмешь) и вдруг под ногой у него мокро чавкнуло. Оказалось, что под слоем прошлогодней листвы бежал тоненький бесшумный ручеек, не видный ни с какой стороны. Эвин с жадностью припал к воде.

Когда он напился, наполнил бурдюк, повесил его за спину и собрал в руки все находки, старика уже и след простыл. Мальчик побежал наугад, выкрикивая:

– Дедушка! Дедушка!.. – и вдруг заметил, как между деревьями колыхнулось что-то большое, темное, мохнатое…

Он ринулся туда, подгоняемый шлепающим по спине бурдюком. Врезался в кусты, ломая ветви, продрался сквозь них… И оторопел. Прямо на него смотрел огненными злыми глазками громадный медведь, уже поднявшийся на задние лапы.

Медведь двинулся к Эвину.

Мальчик даже не смог попятиться. Единственное, что у него получилось сделать, – это закрыть глаза. Лицо его опалила жаркая вонь из разинутой пасти зверя, уши наглухо запечатал сиплый звериный рык, по щекам ударила воздушная оплеуха (медведь, видно, замахнулся лапищей для единственного смертельного удара).

И вдруг рык освободил уши мальчика – стало очень тихо. Эвин открыл глаза и увидел, как чудовище заваливается набок, бессильно скашивая потухающие глазки на оперенье торчащей из уха стрелы.

От удара гигантской туши дрогнула земля, с высоких ветвей сорвались и закружились, падая, несколько красных дубовых листочков…

Откуда-то из-за деревьев вышагнул Дедушка. Старик посмеиваясь, стряхнул с косматой шапки пару застрявших в ее космах листьев, убрал лук за спину.

– Весело тебе пугать меня?! – трясущимися губами выговорил Эвин, пытаясь за раздражением скрыть все еще бултыхавший его внутренности страх. – Весело, да? Не мог раньше выстрелить? Вот я дядюшке скажу, он тебя!.. Он тебе!.. Высечет! В железо закует! Попомнишь это!..

– Мог и раньше выстрелить, – покладисто согласился Дедушка. – Только тогда зверь на тебя бы рухнул и раздавил. А когда он лапу-то поднял, он баланс равновесия изменил. Ну, будет ругаться. Ты ведь есть хотел, юный господин? Разводи костер, ужинать станем. Вот здесь разводи, – старик указал под большущий дуб, на открытое место между извивами могучих корней.

– Почему здесь?

– Ты, кажется, десерта желал…

Мальчик, поколебавшись, отправился за хворостом, не стал пытать старика насчет того, как может быть связано его желание десерта и надобность устроить костер именно там, где указано. Все равно Дедушка, как обычно, прямо не ответит, скажет какую-нибудь непонятность, которая разъяснится потом.

Пока Эвин возился с топливом, старик успел освежевать и выпотрошить зайца, выкопать под дубом ямку, положить туда тушку, закрыть ее куском дерна со мхом. На закопанной ямке развели костер, а, когда он разгорелся, старик подкинул в огонь какие-то ветви, отчего над пламенем поднялся черный горький дым, заставивший мальчика резво отпрыгнуть в сторону, чтобы не задохнуться.

Впрочем, гадкая удушливая чернота скоро иссякла, дым стал обыкновенным. Эвин вернулся к костру, под руководством старика, занятого свежеванием медведя, поставил на огонь котел с водой, почистил и свалил в закипающую воду коренья.

Когда коренья сварились, старик ловко отодвинул костер подальше от дерева и выкопал зайца…

Мясо, запеченное в собственном соку, оказалось изумительно вкусным, как, впрочем, и каша из разваренных кореньев. Насытившись, Эвин повеселел. Жизнь в лесу теперь казалась ему вполне сносной, а Дедушка – весьма милым. Он даже мысленно простил его за все доставленные ранее неудобства и решил, когда вернется в Утреннюю Звезду, не просить дядюшку Альву его наказывать.

– Как все просто и быстро получилось! – сказал мальчик, желая сделать старику приятно. – Еще полтора часа назад у нас ничего не было, а теперь… Научишь меня так?

– Дело нехитрое, – ответил Дедушка. Он растягивал снятую и уже выскобленную медвежью шкуру на нижних ветвях дуба, так чтобы она образовывала уютную и вместительную палатку. – Я, конечно, не наугад пустил первую стрелу. Я услышал, как птицы забеспокоились – они ведь всегда по-разному голосят: у них на каждый случай особая песенка: вот и напели они мне, что рядом зверек появился, а уж точное местоположение заяц и сам выдал, зашуршав кустарником. Ничего сложного?

– Ничего, – согласился Эвин. Теперь старик говорил просто, безо всяких загадок, речь его ложилась на понимание легко и ладно. Мальчик уже успел заметить, что Дедушка всегда поступает так, когда надобно что-нибудь объяснить. А загадки – это для того, чтобы он, мальчик, заинтересовался, сам подумал, сам попробовал догадаться, что к чему…

– А растение со съедобными корнями называется копьелист, оно всегда растет у проточной воды, тут уж не ошибешься… Да и отличить копьелист несложно, он по виду и впрямь на копье похож… Ну как, поел?

– Лопну сейчас, – выдохнул Эвин.

– А как насчет десерта?

Насчет десерта мальчик был не прочь. Он даже приподнялся, ищуще покрутил головой вокруг, заранее готовясь удивиться тому, как старик при помощи какого-нибудь нового фокуса сейчас явит ему… что? Какое такое лакомство может быть в лесу?

– Видишь дупло? – Дедушка кивнул вверх, на дерево, под которым они расположились. – Во-он, за теми ветвями… Ага? Полезай-ка туда, юный господин…

– Дикий мед! – догадался Эвин. Вскарабкался на одну из нижних веток и вдруг остановился. – А как же пчелы?..

– Спохватился! Их уж нет давно. Пчелы черного дыма особливо не выносят, их от него прямо как ветром сдувает… Да ты, видать, так ни одной пчелы и не приметил? И жужжания не слыхал?

– Да как приметишь-то? – ответил мальчик с ветки. – Как услышишь? В лесу постоянно кто-то жужжит, стрекочет, звенит и пищит. Каждая козявка по-своему. Где уж тут разобраться в таких мелочах?

– Медведь и тот разбирается, – качнул косматой шапкой старик. – Думаешь, он здесь случайно оказался? Тоже медку собирался поесть, на пчелиное жужжание вышел. Да не пришлось… В мире вокруг нет мелочей, – внушительно проговорил Дедушка. – Потому что каждая мелочь свое значение имеет, каждая мелочь исключительно важна. Это крепко запомни. Когда научишься по малому определять большое, тогда тебе и мастерство станет под силу.

– Какое мастерство? – дотягиваясь уже до дупла, поинтересовался Эвин.

– А любое. Охотничье ли, воинское, ремесленное… Все равно. Все от одних истоков идет.

Через час Эвин уже задремывал у неярко потрескивавшего уютного костра, укрытый спускавшимся сверху пологом медвежьей шкуры. Губы его слипались от меда, глаза – от сладкой сытой усталости. В этот момент, впервые с тех пор, как оказался в лесу, Эвин полностью ощущал себя в спокойной безопасности. И не хотелось ему больше домой. И вообще никуда не хотелось. Не поднимая головы, он спросил у старика, который, негромко напевая, разделывал медвежью тушу: