Кровные узы - Роберт Линн Асприн

И когда, в конце концов, появилась Джихан, с ее тренированным гибким телом, тем не менее более женственным, чем тело любой смертной девушки, со слишком тонкой талией, слишком высокой грудью и слишком гладкими бедрами под чешуйчатыми доспехами, выкованными нечеловеческой рукой, Темпус был уже более чем готов быть просто тем, кто он есть, взвалив на нее последствия ее кокетства, ее игр и ее судьбы.

Джихан на расстояние вытянутой руки приблизилась к тресу, но тот отступил на шаг: животное вспомнило, как она скоблила его бока до тех пор, пока на крупе не оставалось волос.

Темпус соскользнул с коня, когда ее глубокий голос, хитрый и полный детского тщеславия, произнес:

— Ты хотел видеть меня, Темпус? Не могу представить, зачем. Я не приглашала тебя на свою свадьбу.

— Затем, — сказал он, делая шаг вперед, — что свадьбы не будет.

Рука Темпуса схватила ее руку, потянувшуюся к поясу маршала.

Они начали бороться, Темпусу удалось подсечь ногу девушки и повалить ее.

Это явилось сигналом.

Когда Джихан стала ругаться, бушевать, биться под ним среди головешек и кирпичей, Крит, Страт и Рэндал для ублажения богов начали бросать в костер мясо быков и лить в него масло, а Ишад принялась творить контрзаклинание, дабы снять свое заклятие.

Изнасиловать Пенорожденную оказалось делом непростым: она была такой же сильной, как Темпус, и почти столь же проворной.

Риддлер рассчитывал на взаимную страсть, которую они когда-то испытывали, и на игру в насилие, надеясь, что она обратит ее ярость в желание, а тело в инструмент, на котором он сыграл бы свою мелодию.

Нечто подобное и случилось, хотя Темпус точно не мог сказать, кто кого насиловал, когда они, полуголые, катались среди развалин, не обращая внимания на окружающих. Тем временем ведьма налагала заклятие, воины совершали древние ритуалы, а Рэндал, Тайзианский колдун, заправлял величественным жертвоприношением. Все это в целом, в конце концов, должно было освободить то, что находилось за дверью особняка Тасфалена.

Богу внутри Темпуса явно пришлась по вкусу игра в насилие с Джихан и сама Джихан: ноги Пенорожденной обвивали его таз, ее зубы крепко впились ему в шею, и девушка так потрудилась над его плотью, что Темпус был только рад присутствию бога внутри себя, который принял на себя всю тяжесть этого соития: маршал пропустил все, что происходило на противоположной стороне улицы. Фейерверк у него в голове, полыхнувший, когда бог, он сам, Джихан и ее отец слились воедино, оказался сродни столбу огня, поднявшемуся из особняка Тасфалена.

Темпусу потом рассказали, что, когда этот столб возник, двери и окна особняка сами собой распахнулись и нечто сказочное вылетело оттуда. Хлопая огромными птичьими крыльями, оно долго кружило в вышине над домом Тасфалена.

А потом все исчезло в дыму (его было слишком много, чтобы списать на окорока и амфоры с маслом); этот дым поднимался — или опускался — в трубу особняка Тасфалена, а свет, бивший из всех его окон, был отсветом пламени, бушевавшего внутри дома.

А внутри Темпуса полыхал свой пожар.

Джихан подходила ему во всех физических отношениях; когда они наконец расслабились и стали способны слышать что-то помимо своего дыхания и видеть что-то помимо своих душ, она прошептала, спрятав лицо в его шею:

— О, Риддлер, почему тебе потребовалось так много времени, чтобы прийти и взять меня? Как ты можешь так поступать со мной? И с Рэндалом?

— О Рэндале я позабочусь. Он поймет. Я хочу тебя, Джихан — хочу, чтобы ты была со мной. Я…

Трудно было говорить эти слова, но Темпус должен был сказать их, не только ради Рэндала, но и ради всех людей, доверившихся ему.

— Я… ты нужна мне, Джихан. Ты нужна всем нам. Пойдем со мной на север, на восток, куда угодно — ты увидишь мир, а не только его задницу.

— Но мой отец…

Глаза Пенорожденной зажглись красным огнем, похожим на тот, который наконец начал замечать Темпус в доме напротив.

— Разве он не отнесется с уважением к выбору своей дочери?

Руки Джихан обвили шею Темпуса с такой силой, что ни он, ни сама смерть не смогли бы разорвать их объятия, и вновь увлекли его в пучину страсти.

— Тогда, Риддлер, давай покажем Ему, что это действительно мой выбор.

Темпус не был уверен, что даже с помощью бога войны сможет так скоро снова показать свою силу. Но бог, да будет он благословлен, был так же ненасытен, как и Джихан, и, хотя Буревестник заворчал и начал в гневе сотрясать землю, из-за чего вскоре Темпус и Джихан катались в объятиях под струями дождя, загасившего огонь на алтаре и пламя в доме Тасфалена, отец Джихан запоздал с вмешательством.

Темпус добился Джихан, завоевал ее, и теперь даже Буревестник не в силах был заставить дочь переменить свой выбор. Решение было принято.

* * *

Зип не мог до конца поверить, в какой переплет попал, будучи вынужден заключить союз с людьми, имеющими все основания желать его смерти.

Ястребиные маски Джабала проводили его до бараков пасынков, чтобы ознакомить его с новым домом. Хорошо хоть, ему еще не обязательно было жить там — пока.

Смысл сделки, насколько понимал Зип, заключался в том, что он должен был возглавить какой-то несуразный союз, составленный из всех его мыслимых врагов, даже таких, о существовании которых он не догадывался. Одна из них, стерва по имени Ченая, обладавшая силой и ловкостью большими, чем половина наемников, слонявшихся по истертому плацу, ясно дала понять, что считает: этот противоестественный союз продержится долго только в том случае, если во главе его станет она.

В Санктуарии нет ничего проще лишиться головы, сказал ей тогда Зип, поклонившись подчеркнуто низко, словно говорил этим жестом, что девушка может обогнать его на пути в могилу в любое время, в любом месте.

Но Ченая, которая была отпрыском высшей ранканской знати, не догадалась, что над ней издеваются. Она приняла как должное, что Зип пресмыкается перед ней, как и подобает червю, и позволила ему проводить себя до чудных носилок, сказав, что скоро встретится с ним снова.

Зип чувствовал бы себя лучше, если бы первое слово ему сказал Джабал, как мужчина мужчине, или если бы ранканец Уэлгрин не посмотрел на него как на козленка, привязанного для того, чтобы заманить волка, или если бы заносчивый Стратон подозрительно не отсутствовал в то время, когда Зипа водили по баракам, вводя в курс дел.

Да, он сможет продержаться в этом бывшем рабовладельческом имении, превращенном в крепость. Да, будет лучше, если он переберется сюда с Крысиного водопада. Но почему-то ему не верилось, что он проживет достаточно долго, чтобы успеть перетащить сюда свои пожитки.

Как не верил в то, что Третий отряд собирается покинуть город, где он был самой могучей силой после богов, колдовства и Священного Союза Темпуса, когда пасынки отправятся в столицу.