Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер? - Луиза Уиллдер

зря, проблема лишь в том, что я не могу сообразить, какая именно половина».

Однако цель «книги блербов» Калассо не в том, чтобы создать некое литературно-критическое произведение. Скорее, как мне кажется, это еще один аргумент в пользу его представления о том, что каждая из составляющих книги рассказывает свою историю, а каждая книга, в свою очередь, – составляющая истории книгоиздательского дела. Блерб для самой книги Cento lettere, переведенный с итальянского, поддерживает эту мысль: «Эта книга – первый путеводитель по огромному лесу страниц под названием Adelphi… На протяжении сорока лет бесчисленное множество читателей видели, что между блербами и книгами существует неразрывная связь. Мы попытались обозначить эту связь в том единственном виде, который дозволен издателю при публикации каждой из своих книг – в виде клапана суперобложки». Блерб для книги блербов – потрясающе!

Калассо помог мне декодировать магию того, что публикуется на обложках. И хотя методы и цели написания блербов у нас разные, я наконец-то стала понимать, что они часть жизни и существования книги, отдельная маленькая составляющая истории литературы.

Забавно, но по-итальянски блерб – это note di copertina[121]. По-французски это либо le texte de la jaquette, либо le baratin, что в переводе звучит как «болтовня, треп, разглагольствования». Фу, как грубо! По-испански это la propaganda, а по-гречески – ypervolikí angelía (или «чрезмерная реклама»). Что до меня, так самое мудрое и доброе описание – note di copertina. Как обычно, у итальянцев все получается лучше.

Средство коммуникации как массаж

(В трех актах)

«Настоящий калейдоскоп нашего времени, лазерный луч, высвечивающий события вокруг!» Такова первая строчка блерба к оригинальному изданию культовой книги «Средство коммуникации как массаж»[122] – этот блерб настолько характерен для 1960-х, что в памяти тут же всплывают подведенные глаза со «стрелками» и блескучие сапоги на платформах[123]. Но почему книга Маршалла Маклюэна о становлении средств массовой информации актуальна и по сей день – и какое отношение она имеет к блербам?

1. Эта книга-тотем 1967 года не только потрясающе описывает свое время, но и значительно его опережает. Она предсказала, каким образом «электрические технологии», посредством которых передается информация, в конце концов стали более значимыми, чем сама информация. По Маклюэну, медиа «полностью нас переработали», изменив наши ощущения, наши мозги и, как позже заметил Дуглас Коупленд, «наши души»[124]. С этим наверняка согласится каждый, кто проводит все вечера, прокручивая Twitter. Описание Маклюэном современной жизни – как глобальной деревни и «одной большой колонки сплетен, которая ничего не прощает, ничего не забывает, которая не позволяет ни искупить грехи, ни стереть прошлые “ошибки”»? – могло бы быть создано в век социальных медиа. (Возможно, книжные обложки – упаковка, предшествующая и превалирующая над содержанием, – тоже относятся к таким медиа, хотя я предпочитаю думать, что массаж, который совершают блербы, довольно мягкий.)

2. Книга сильна не только своими пророчествами: сам язык «Средства коммуникации как массажа» – особенно то, как он работает на визуальном уровне, – также поучителен. В результате сотрудничества Маклюэна и дизайнера Квентина Фиоре появилось идеальное слияние текста и образа, в котором использовались киноприемы: резкие монтажные переходы, смена масштаба, кадрирование – все это ради того, чтобы сохранялся ритм, а читатель не отвлекался. Слова разорваны, части их разбросаны по странице. Они то крошечные, то ГРОМАДНЫЕ, в стиле «Алисы в Стране чудес». Написаны задом наперед, вверх ногами, заключены в «пузыри», как в комиксах, усыпаны фотографиями, коллажами, иллюстрациями, рисунками. Все это разрушает, выворачивает язык наизнанку. Он играет со смыслами слов, обманывает, дразнит нас и доказывает то, что и требовалось доказать: нами манипулируют[125].

3. Однако самое интересное, что придумал Маршалл Маклюэн, это «Тест 69-й страницы». Забудьте об обложках, блербах, обзорах и представлениях. Забудьте о первой строчке самой книги. Если вам хочется понять, порадует ли вас книга, откройте 69-ю страницу. Если вам понравилось то, что вы читаете, – смело покупайте книгу. К этому моменту автор уже определился с самой историей и перестал выпендриваться. Вот не знаю, думал ли Маклюэн о том, что «69» наводит на некоторые фривольные мысли, но – оп-ля! – я открыла на указанной странице «Средство коммуникации как массаж» и обнаружила маленький изящный афоризм, проиллюстрированный изображением трех мужчин, одетых как мушкетеры, с вылетающими из их рук (и носов?) геометрическими фигурами. Так что тест работает. Или же он специально расположил все так, чтобы доказать свою правоту.

Ну что ж, решила я, испытаю теорию на некоторых моих любимых книгах. И ведь работает! Каждая из проверенных 69-х страниц в определенной степени была для меня символичной, определяла всю книгу. «Какое надувательство!»[126] – я хохотала в голос. Та самая страница в «Городских историях»[127] была восхитительной. В «Маленькой жизни»[128] она леденила кровь. В «Моей гениальной подруге»[129] она интриговала и слегка намекала на жестокость. Но лучше всего получилось с «Джейн Эйр», потому что на 69-й странице оказалась сцена, в которой Джейн палит по миссис Рид из двух стволов: «Люди считают вас хорошей женщиной, но вы скверная, бессердечная! Это вы обманываете и лжете!»

А что насчет книг, которые я уже давно собиралась прочитать и которые смотрят на меня с полки с укоризной? Итак, «Мадам Бовари» (да, мне жутко стыдно) оказалась куда спокойнее, чем я предполагала, с точными диалогами и описаниями. «Уловка-22» предстала фарсовой и шутовской, я ждала чего-то более тяжеловесного. А «Нетерпение сердца» Стефана Цвейга захватила меня полностью: почему я раньше ее не читала? Книга перебралась из стопки «для работы над собой» в стопку «для удовольствия».

Так что если идея чтения блербов тебя не заводит, детка (как выразились бы в 1960-х), то почему бы не провести «Тест 69-й страницы» и избавить меня от работы?

Одиссея по классике

Классика – книга, которую ты должен прочитать и которую, как тебе кажется, ты читал.

Алан Беннетт

Когда речь заходит о классической литературе, где-то в глубинах подсознания всплывают мамины наставления обязательно есть отварные овощи или призывы интеллектуалов внимать взвизгам современной оркестровой музыки: то есть это что-то наверняка полезное и улучшающее как мыслительные способности, так и моральные качества. Итальянский писатель Итало Кальвино выделил четырнадцать критериев, согласно которым книгу можно причислить к классическим, и первый из них гласит: люди всегда уверяют, что «перечитывают» данное произведение, а не «читают» – ведь на того, кто признается, что никогда не читал «Улисса» или «Моби Дика», падут небеса!

А вот мое определение классики: это книга, которую вас заставляли читать в школе, чему вы яростно сопротивлялись, а потом