Химера - Джон Барт

- Иногда, - сказала Каликса, - я по-настоящему удивляюсь докторам.

- Я тоже. Но я предложил это, и Андромеда сразу же согласилась: оставим детишек в Аргосе и поплывем в Иоппу, чтобы проведать родню, - минуло уже двадцать лет, как она в последний раз видела Кефея и Кассиопею. "Не совсем то, что я имел в виду, - сказал я. - Мы остановимся там, когда придет время, но давай пройдем весь путь: заглянем к царю Диктису на Сериф, поприветствуем в храме на Самосе Афину, съездим к горе Атлас, где я накоротке вырубил ток в контуре грай, - ты же никогда не видела горы Атлас, - затем на денек остановимся в Хеммисе на Ниле, где я приземлился, чтобы утолить жажду, перед тем как спасти тебя". Между прочим, Каликса… - Я развернулся, чтобы проследить взглядом за этими свернувшимися на стене эпизодами.

- Пожалуйста, не останавливайся, - взмолилась она, и, сочтя, что вопреки собственным установкам в виду она имеет необременительное рукоделие, которым я сопровождал свое повествование, я продолжил:

- И вот, с самого начала развернулась борьба - несмотря даже на то, что я исключил из нашего маршрута Стикснимфвилль, Гиперборею и Гесперию, чтобы выкроить лишнюю неделю на Иоппу и краткую экскурсию в фессалийскую Лариссу. "Иоппа, и точка", - заявила Андромеда.

- На мой взгляд, с ее стороны это неблагоразумно, - сказала Каликса.

Я откашлялся:

- Ну хорошо, возможно, в желании вернуться в памяти к славным дням моей юности и присутствовала доля праздной суетности, но было это не голое тщеславие - и то же относится к моим еженощным рассказам: где-то по пути я что-то потерял, не туда свернул, утратил сноровку, не знаю, что именно; мне казалось, что если я смогу с должным тщанием по нему пройти, мне удастся ухватить систему, отыскать ключ.

- Чуть выше и слева, - прошептала Каликса. Но я уже ушел в свой рассказ.

- Со времен ссоры с твоим приятелем Сабазием, - сказал я, - отношения между мной и Андромедой уже никогда не были такими, как прежде. - Я рассказал ей, как, прикрываясь своей дионисийской кличкой, явился кутить в Аргос с Наксоса пузатый бог пива со своей новой женой Ариадной…

- В последний раз, когда мы виделись, он рассказывал о ней, - призналась Каликса. - Поначалу я обезумела от ревности, но он был так счастлив, а она так мила…

- Обезумели все, - сказал я, - особенно женщины в летах, пей-пей-пей, а когда я попытался было закрыть бары, он подговорил их поедать, пока я не уступлю, своих детей. Честное слово. Мне следовало протянуть некоторое время - надо же хоть в чем-то положить им предел, - но Андромеда утверждала, что я не могу смириться с его популярностью… - Правда заключалась в том, заявил я, что я и в самом деле завидовал богу-выскочке из-за его поклонников и поклонниц, тем паче что моя собственная слава, после того как я отказался от героизма в пользу размеренного правления Арголидой, ничуть не возросла; с другой стороны, пусть и не ханжа, я в общем-то верил в порядок, умеренность, самодисциплину и в принципе противился беспорядочным оргиям домохозяек, не говоря уже о педофагии. Точно такому же сыну Зевса, как и Сабазий, хоть и не богу (поскольку матушкой мне приходилась простая смертная), мне выпало преисполненное трудоемких подвигов житие златокудрого героя, в то время как Сабазия, насколько я был в курсе, хлебом не корми, дай только что ни день набраться да оттянуться…

- Скажи лучше "нажраться да нализаться", - спокойно вмешалась Каликса. Ей тоже, добавила она, не по вкусу оргии, разве что среди особо ценимых друзей - таких, скажем, как (от этой идеи она напряглась) Аммон, Сабазий или я сам; общая ее установка - предлагать себя другим, как телесно, так и во всех остальных смыслах, сообразно той оценке, которой она их удостаивает. Тем не менее ради своего пухлого приятеля она встревала в группоблудство, в "одна на всех и все по одному", в "кто крайний" и другие формы извращений, отказываясь в его пользу от своих предпочтений, - точно так же, как с Аммоном она курила коноплю и трахалась раком, хотя, предоставленная, так сказать, самой себе, сплошь и рядом предпочла бы легкое пальмовое вино и позицию номер один. В обоих случаях ее участие в их наслаждениях не только служило вознаграждением, перекрывая собственные предпочтения (на ее взгляд, чисто мученическое вознаграждение), но и наделяло - как раз-таки в подобных обстоятельствах - сами эти поступки подчеркнутой приятностью. Короче, она вовсе не была слепа к недостаткам Сабазия, но они не мешали ей ему поклоняться. "Мы в самом деле частенько болтали - он и я".

Мне взбрело в голову спросить ее, почему в свете вышеизложенного она убрала мою руку в одном из предыдущих абзацев и подставила подножку своим смехом в другом, когда я попросил у нее разрешения поцеловать ее пупок. Ответом ей послужил спокойный, краткий и серьезный поцелуй, который при всей моей толстокожести достал и меня. Ткнувшись в ее нижнюю ягодку, я возбудился почти до Аммоновой эрекции, от этого прилагательного тут же опал, отпал, подставив взамен ладони, и возобновил свой рассказ.

- Мне тоже нравился Сабазий, - признал я, - пусть он даже и принес мне столько треволнений; после того как я, на радость домохозяйкам, согласился построить для него храм, мы осушили вместе немало кубков, прежде чем он отправился дальше. Но с тех пор я не знал от Андромеды покоя: теперь она заявляла, что я сдался от слабости или чтобы подлизаться к Олимпу, - потворствовал ли я общественному мнению, поддался ли протестующим группам детоедок или просто порвал постромки как глупый сорокалетка? Известность плюс царская власть изменили меня, продолжали, утверждала она, меня изменять - и при этом не к лучшему, и т.д. и т.п.

- Извини, что я об этом говорю, - сказала Каликса, - но мне в общем-то наплевать на мадам Персей. Так что на всякий случай подай назад, чтобы ее оправдать.

Ну хорошо, я так и сделал: все эти пренеприятные обвинения до единого были во многом справедливы, я видел это, когда от них не защищался, ну а когда защищался - видел полную их вздорность. Но от одного факта было никуда не деться, как его ни толкуй и ни разъясняй: Персей-герой торжествовал либо погибал; Персей-царь проглотил свое чувство собственного достоинства, он даже не пошел на компромисс, а просто сдался противнику.

- После этого все пошло под откос, - заключил я, - вопли и сопли, флирт и брань, оттепели и заморозки, - давай не будем об этом, ты же знаешь, как все было, все это осталось за колонной между панелями, вон той, последней, - я указал туда, где мы с Андромедой делили наш любимый двухместный трон в окружении мелюзги царевичей, - и сегодняшней. - Здесь моя сварливоликая царица восседала на своем троне с правого края, а я в самом мрачном расположении духа - с левого; наши недоросли - в сомнении между нами, на заднем плане готов отплыть мраморный корабль.

- Однажды на уик-энд мы отправились с Аммоном вниз по Нилу до самого Фароса, - заметила Каликса. - Славно поплавали. Тогда я единственный раз трахалась под водой.

- На самом деле не так-то это и здорово, ты не находишь? - спросил я в ее же духе, погружаясь в то же время все глубже в воспоминания. - Естественная смазка смывается, и ощущения довольно болезненны. Знавал я в свое время одну морскую нимфу…