Варяги. Стальная корона - Влад Поляков

Плыть оставалось еще дня два, может три. Не до самого Переяславца, вестимо, а всего лишь до устья Дуная. Именно там останется половина драккаров, а оставшаяся половина проследует дальше, по реке, непосредственно к городу, выбранному как место для встречи.

Почему так? Все из-за достигнутых договоренностей, согласно которым все три участника переговоров – две заинтересованные стороны и посредник – могут появиться у Переяславца в сопровождении не более чем полутысячи воинов. Меньше – можно. А вот больше – никак не получится. Равновесие сил сторон, от которого никто отказываться не намерен.

Доверие в таких делах – удел наивных дурачков. Большая политика по умолчанию дело коварное и грязное. Не зря мы выдвинулись на двадцати драк-карах, половина из которых останется в устье Дуная, ой не зря. Уверен, что ромейский базилевс тоже нечто подобное устроит. Что же до царя Самуила… Переяславец – город на его земле. Наверняка к нашему прибытию он уже будет там во главе пяти сотен своих отборных вояк. Ну а куда большее их количество будет находиться в отдалении, на случай неожиданных сложностей. Буква договора соблюдается, а средства подстраховки – от них отказываться никто не намерен. Эх, главным на переговорах будет не передраться между собой. Если же применительно к нам, то не допустить, чтобы передрались собственно противоборствующие стороны. Ведь всем и впрямь нужен мир. Временный, но все же мир. Причины его желать у каждого свои, но это явление естественное.

А пока остается ждать. И заодно наслаждаться солнечной погодой, плеском волн за бортом, легкими порывами ветра. Забавно… В кои-то веки выбрался на Черное море. В той жизни как-то не сподобился, а сейчас нежданно-негаданно р-раз и готово. Правда вместо девочек в бикини разомлевшие от солнца хирдманы, а звуки музыки заменяются хлопаньем парусов и скрипом дерева драккара. Зато экзотика, о которой там, в двадцать первом веке, и подумать было сложно.

* * *

Умная мысль частенько приходит в голову разным людям. Знал это и раньше, но сейчас убедился в очередной раз. Это я к тому, что, достигнув устья Дуная, мы обнаружили поблизости предсказуемых, но неприятных соседей. Ромейские корабли, причем в немалом количестве.

Ромейский флот… Это не просто пустые слова, а серьезная, очень серьезная сила в этом времени. Более трех сотен боевых кораблей – число само по себе внушительное, а ведь они были далеко не однотипны. Не придираясь к мелочам, византийские боевые корабли можно было поделить на три типа: усиако, памфилос и собственно дромон.

Первый из них, усиако, назывался так, потому как по-гречески слово «усия» обозначало отряд из сотни человек. Примерно столько народу и было в экипаже корабля: полсотни гребцов и полсотни ориентированных более на стрельбу и абордажные схватки воинов. Метательные машины были, но наиболее легких модификаций. Ведь главное для усиако – скорость и маневренность.

Памфилос – то сути тот же усиако, но несколько более массивный и почти всегда был оснащен метателями «греческого огня» и более мощными камне-и стрелометами.

И наконец, третий тип, собственно дромон. Он был куда более крупным и имел вместо одного ряда весел два: нижний и верхний. Нижний обслуживался полусотней гребцов, верхний – сотней. И еще около полусотни были исключительно стрелками и абордаж-никами. Метательные машины, «греческий огонь», усиленная защита гребцов. Ну и «клюв» тарана. Куда без него! Набрав высокую скорость, дромон был способен не просто проломить борт вражеского корабля, но и не повредить собственную конструкцию.

Особо же крупные дромоны частенько имели собственное название – хеландии. Скорость, маневренность – эти качества были очень скромными. Зато количество гребцов и воинов на борту, толщина бортов и количество метательных машин… Ну да, по сути это были предтечи так называемых «бомбардирских судов», но только больших размеров.

При всем при этом, к моей глубокой печали, ромеи не использовали на веслах рабов. Нет, гребцами были свободные люди, поэтому при абордаже это требовалось учитывать. Раб-то сражаться не будет, а вот свободный человек, да еще в какой-то мере обученный обращению с оружием…

В любом случае, все это было лишь теорией. А практика… да вон она, практика, видимая невооруженным глазом. Десяток усиако, шесть памфилосов и четыре дромона, из которых лично я один смело назвал бы хеландием. Неслабая такая эскадра!

Ну да ничего, мы тоже не лыком шиты. Два десятка наших кораблей – это не малые драккары, которые некоторые еще и снеккарами называют. А нормальные, большие, под три десятка пар весел, более чем с сотней воинов на борту каждого. И именно воинов, а вовсе не гребцов, тут следует понимать разницу. Если у ромеев гребцы были первым делом гребцами. А в сражениях если и участвовали, то по остаточному принципу, то в случае варягов и викингов все было иначе. Гребли все, но посменно. Сражались, само собой, тоже все. Думаю, что излишне напоминать, что воин-профи и гребец, наученный кое-каким боевым ухваткам, – две очень большие разницы? Вот то-то и оно! Следовательно, кажущийся на первый взгляд весомым перевес в людях оказывался… фикцией. Метательные машины и «греческий огонь» на ромейских судах? Да, это серьезно, но ведь и у нас с недавних пор то же самое вооружение. Поэтому нет больше у ромейских мореходов того самого козырного преимущества, которым они ранее с гордостью щеголяли, являясь самым настоящим пугалом для кораблей иных стран. Паритет в вооружениях, как бы ни печально было им сознавать сей факт.

Увидев ромейские корабли и догадываясь, с какой именно целью они здесь находятся, Эйрик послал на разведку один из драккаров, предварительно убедившись, что на его борту имеются те, кто хорошо знает ромейскую речь. От них требовалось всего лишь приблизиться на расстояние, с которого можно переговариваться, да узнать, не являются ли конкретно эти ромеи сопровождением базилевса Василия. Если да, то тут ли он или уже двинулся вверх по реке, а ежели так, то с каким числом кораблей. Хотя на последнюю часть вопроса ответ вряд ли будет дан.

И точно, прогнозы сбылись. Во всех смыслах. Ромейская, скажем так, эскадра – что поделать, оперирую привычными мне по прежнему времени терминами и мысли менять даже не собираюсь – во главе с турмархом Гонорием Сафросом сопровождала базилевса Василия на переговоры с болгарским царем. Сам базилевс с турмархом и некоторым количеством кораблей три дня как ушли вверх по реке. Ну а этих вот оставили здесь, явно с той же целью, с какой и я планировал оставить тут часть драккаров.

Слушая эти известия, Эйрик Петля был не слишком-то доволен. И я его вполне понимал. Никто не любит неизвестность, он не исключение.

– Там не должно быть много кораблей, Мрачный, – некоторое время помолчав, все же разродился на выводы Петля. – Не больше пяти сотен, ты же помнишь. Болгарский царь, если завидит обман, с радостью перебьет ромеев.

– Ты прав, Эйрик. К тому же я сильно сомневаюсь, что сам византийский базилевс, порфирородный Василий из рода Македонянина, приплывет на обычном корабле-дромоне. Гордость, как ромеи ее понимают, того не позволит. Только хеландий и никак иначе. А у него на борту человек под триста, если не больше.