Весенняя коллекция детектива - Татьяна Полякова

Без Тани ему было скучно. Не то чтобы он постоянно с ней разговаривал, как сидел за компом при ней, так и продолжал сидеть без нее, а все равно было скучно.

– Да, Влада, – ответил он, радуясь, что можно хоть чем-то себя занять.

– Я договорилась с Вадимом, – сказала Влада. – Он будет ждать нас через два часа.

Дробышев собрался поторопить Таню, но тут зашуршал замок, и она, наконец, появилась.

– Как Инна? – поинтересовался он.

– Ничего. У нее хорошее сердце.

– Торопись, нас ждет художник.

– Влада звонила?

Таня подошла к нему, он обнял ее за ноги.

– Да.

– Степа, мы ничего не узнали про журналиста.

– К портрету это не имеет отношения.

Художник сделает Танин портрет, Дробышев повесит его на стену, и ему не будет одиноко, когда она торчит у соседки.

На встречу они едва не опоздали. Опаздывать Дробышев не любил и злился на себя за то, что плохо рассчитал время.

– Извините, – пробормотал он, подходя к столику, за которым Влада и высокий худощавый парень перебрасывались словами.

– Ничего, – улыбнулась Влада. – Мы сами только что пришли.

Художник тоже улыбнулся и сразу посерьезнел, в упор разглядывая Таню. Разглядывал пристально и долго, а потом кивнул – фейсконтроль Таня прошла успешно.

Дробышев облегченно выдохнул, что было странно, поскольку желание иметь Танин портрет все-таки не было для него жизненно важным.

Ниоткуда появившийся официант подал меню, все дружно заказали себе мясо.

Теперь художник поглядывал на Таню весело и с интересом, а на Дробышева просто весело, без интереса, и время от времени от всей души зевал.

– Не выспался? – спросила Влада.

– У меня сын маленький, – объяснил Вадим. – Второй месяц пошел.

– Поздравляю.

– Спасибо. Я забыл, когда спал.

– Ничего, это временно, – успокоила Влада.

– Приезжайте завтра в студию. – Вадим полез в карман, протянул Тане визитку с адресом и предупредил: – Одна приезжайте.

– Я работаю завтра, – огорчилась Таня. – Я всегда работаю в будни.

– Ничего, приезжайте вечером, – улыбнулся Вадим. – Я тоже работаю в будни. А еще в выходные работаю. До поздней ночи.

Художник доел мясо, подозвал официанта, попрощался.

– Он хороший парень, – сказала Влада.

– Да, – подтвердила Таня.

– А ты-то откуда знаешь? – ревниво спросил Дробышев. – Ты его сейчас впервые увидела.

– Так увидела же, – улыбнулась она.

Влада тоже поднялась, попрощалась.

За окном потемнело, от вчерашнего бьющего в глаза солнца осталось только воспоминание. Серые облака опустились до самой земли, прохожие старались загородиться от ветра.

Выходить на улицу не хотелось.

– Хочешь мороженого? – предложил Дробышев.

– Нет. – Таня поежилась. – Давай чаю. И пирожных каких-нибудь.

Ей тоже не хотелось отсюда уходить.

Дробышев подозвал пробегающего официанта, сделал заказ.

– Как тебе художник? – Таня посмотрела в окно, отвернулась.

Дробышев пожал плечами – мне до него дела нет.

– А мне он понравился. У Влады интересные знакомства.

– Это знакомства Егора. – Официант принес чай, Дробышев поблагодарил. – Вернее, его отца. Знаешь, раньше у Инны собирались забавные компании. Когда был жив Максим Ильич. Я, когда маленький был, любил эти посиделки. Инна моих родителей всегда приглашала, а я садился где-нибудь в уголочке и слушал.

– А где сейчас твои родители? – Таня попробовала пирожное – вкусно.

– В Италии. Папу пригласили лекции читать на три месяца. Мама очень переживает, что ее нет рядом с Инной. Дебаты у Инны велись интересные, о судьбе России. У нас на работе никому в голову не придет об этом говорить. У нас и телевизор-то никто не смотрит.

– У нас тоже, – согласилась Таня и всерьез заинтересовалась: – А что можно говорить о судьбе России?

– Ну… – она доела пирожное, Дробышев подвинул ей остатки своего. – Например, о том, как хорошо было при Николае и как плохо, что пришли кровавые большевики.

– Ты тоже так считаешь?

– Я считаю, что самый объективный и справедливый судья – история. В благополучной процветающей стране никакие уголовники никогда власть не захватят.

Дробышеву было хорошо разговаривать с ней ни о чем. Ему никогда не приходило в голову рассказывать о вечерах у соседки никому из своих знакомых дам.

– Егор тоже приходил слушать взрослых?

– Редко. Ему это было скучно.

– Он тебе нравился?

– Послушай, – Дробышев откинулся на стуле, хмуро на нее посмотрел. – Егор увел у меня невесту. Я не могу быть объективным.

Он не заметил, как Таня напряглась. Ему в голову не могло прийти, что он сказал сейчас что-то такое, чего не стоило говорить.

Егор действительно увел у него невесту. Другое дело, что сейчас до этой невесты ему дела нет. Но этого Дробышев не сказал, и так ясно.

– Я, когда маленькая была, очень хотела стать историком. – Таня постаралась погасить обиду. Собственно, никакой обиды и не должно быть, она же знала, что Степан когда-то любил Владу.

– А почему не стала? Потому что папа умер, и ты решила быть врачом? – догадался Дробышев.

– Нет. – Она покачала головой. – Мама считала, что профессия должна позволять себя содержать.

– Правильно считала, – одобрил он.

– Ну вот. С историческим образованием куда можно устроиться? Только в школу, если знакомств нет. А у нас нужных знакомств не было…

Пошел дождь, на улице прохожие доставали зонты.

Он мог не понять, как сильно Таня ему нужна, в который раз с тоской подумал Дробышев.

– Пойдем, – предложила она, посмотрев в окно. – Не сидеть же здесь до вечера.

Дождь разошелся, и до машины они бежали.

Делать в фирме было нечего, но Влада поехала, дома-то тем более делать нечего.

В секретарской опять сидела одна Милада. Влада кивнула, вежливо улыбнулась, отперла кабинет.

Секретарша вошла следом, как к себе. Владе это не понравилось.

– Неля карточку просила передать.

Слава богу, сесть Милада не посмела, остановилась в дверях.

– Давай, – кивнула Влада, но руки не протянула, секретарша положила карточку на стол.