Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

он боялся Москлана; остальные же, особенно нищий, убеждали его подписать. Наконец он согласился. И вот Сахаф, довольный, вышел к своей лошади, держа в руках подписанный документ.

— А ты хочешь подписать, господин? — спросил он меня.

— Нет, мне это ни к чему. Ты, жених, следи лучше, чтобы невеста от тебя не ускользнула!

Я взял у Сахафа готовую бумагу и убедился, что составлена она по всем правилам. Все-таки Сахаф был превосходным стилистом. Но когда дело дошло до подписи пекаря, представление началось сначала.

— Сиди, может, лучше его повесить? — спросил меня Халеф скучающим тоном.

— Это успеется. Сначала доставим его к киадже. Ну-ка, ребята, хватайте его.

— Я уже подписываю! — завопил толстяк.

Все. Документ был готов. Сахаф повернулся к остальным и быстро получил от них не только подписи, но и устное подтверждение. Теперь, когда все было в порядке, Сахаф сказал:

— Теперь скачем в Енибашлы. Вы будете свидетелями при нашем обручении.

— Дайте мне отдохнуть, — заныл красильщик, — я так устал от…

— А ну давай! — прервал его Халеф, подталкивая его к выходу.

Тут я услышал стук копыт. Должно быть, всадник был уже близко, так как лесная подстилка гасила все звуки. У нас даже не было времени перекинуться словами, как он вошел. Представьте мое удивление, когда я узнал в этом человеке Москлана — того самого, который выдавал себя за Пимозу!

Как же ему удалось ускользнуть от кузнеца, если только он не… Но нет, для таких мыслей у меня не было времени.

— Проклятый негодяй! Вот ты где!

Эти слова явно предназначались мне. Я увидел направленный на меня пистолет. Прогремел выстрел, я бросился в сторону — даже не знаю, как сумел так быстро среагировать — и в следующее мгновение ударил его прикладом штуцера в лицо. Он выронил оружие и с криком схватился обеими руками за лицо. В то же мгновение Халеф бросился на него и повалил на землю.

Все произошло настолько быстро, что остальные даже не успели подняться с пола.

Теперь же все вскочили. Халеф крепко держал Москлана, а Оско скрутил ему руки. Тот почти не оказывал сопротивления, держался руками за лицо и завывал. Конец приклада выбил ему зубы, а может быть, раздробил подбородок. Только тут я услышал, что еще один человек неистово кричит от боли или, вернее, вопит так, будто сел на острие пики. Это был жирный красильщик.

— Мой палец, моя кисть, моя рука, мое тело, мой организм! Меня ранили! Он стрелял в меня, в меня! — При этом он раскачивался из стороны в сторону как сумасшедший.

— Покажи! — попросил я его.

— Вот, смотри, кровь течет, жизнь вытекает из меня, я уже труп.

На самом деле его палец был лишь слегка задет пулей, срезавшей небольшой кусочек кожи и мяса.

— Успокойся, — приказал я ему. — Это даже не рана.

— Что? Как не рана? — спросил он, удивленно рассматривая палец. Затем, поняв, что его жизни и в самом деле ничего не угрожает, счастливо поднял глаза. — Аллах милостив. На этот раз он спас меня от верной смерти.

— Да, всего на два шага правее.

— Два шага, эфенди. Зачем ты так быстро убрал свою голову?

— Конечно, чтобы в меня не попали!

— Но тогда он попал бы в меня! Этот несчастный лишил бы меня жизни. Я обещал ему свою дочку, а он в меня стреляет! Неужели не мог лучше прицелиться. Сабах, пойди сюда, перевяжи меня.

Но Сабах в это время осматривал Москлана. Раненый силился что-то сказать, но не мог. Он издавал лишь какие-то булькающие звуки.

— А вон еще всадник.

Я тоже заметил мужчину, ехавшего на неоседланной лошади. Мы вышли во двор, поджидая нового гостя. Увидев нас, он явно замедлил ход.

— Слава Богу, жив и здоров, — сказал я.

— Кто это? — спросил Оско.

— Кузнец. Сегодня все друг за дружкой охотятся. Настоящая псовая охота.

Узнав нас, Шимин закричал:

— Слава Богу, ты жив, а я уже начал беспокоиться!

— Что же случилось?

— Да ничего особенного.

— А что с женой?

— Он ударил ее кулаком по голове, но особого вреда не причинил.

Наконец Шимин подъехал к нам. Быстрая езда выбила его из сил.

— Вы видели его? — спросил он.

— Да, он стрелял, но промахнулся.

— Откуда же он взял оружие?

— И как ему удалось бежать? — задал я встречный вопрос.

— Сначала приехали твои друзья, — начал рассказ кузнец, — и я послал их за тобой к Бошаку, а потом пошел в кузницу поработать. И тут вдруг увидел, как пленник выбегает из дома. Я бросился к жене. Она лежала в комнате, обхватив голову руками. Без чувств.

— Как же это случилось? Как ему удалось выбраться из подвала?

— Господин, наверное, я совершил большую ошибку. Хаджи Халеф Омар пожелал увидеть пленника. А я по рассеянности забыл в подвале стремянку. Он освободился от пут и выбрался из подвала.

— Как же он смог открыть дверь?

— Да ведь она сплетена всего лишь из ивовых ветвей. Он ее просто выломал. Шум же я не слышал, потому как в то время работал в кузнице. Лошадь его стояла за домом. Он это приметил и ускакал на ней.

— Как же он нашел нас? Он что, знал, где я нахожусь?

— Он просто слышал мой разговор с твоими спутниками.

— В таком случае, ты был очень неосмотрительным.

— Ты прав. Я хотел исправить положение. Поэтому, дав жене воды, чтобы та смочила голову, помчался в деревню, взял первую попавшуюся лошадь и поскакал в Енибашлы. Там жена пекаря сообщила мне, что ты уехал в Кабач, а муж ее с Дезелимом — за тобой следом, за ними — твои друзья. И он, наверное, также нашел вас. Теперь ты расскажи, что произошло.

Я вкратце поведал ему обо всех наших приключениях. Когда я закончил, он задумчиво произнес:

— На все воля Аллаха. Москлан получил свое, а я виноват в том, что упустил его. Как мне снять с себя наказание Всевышнего, эфенди?

— Это вовсе несложно, но в этом нет никакой необходимости.

Мы вскочили на лошадей, красильщик взобрался на осла, и мы тронулись в путь. Меня одолевали сомнения: не начнет ли Москлан мстить кузнецу? Я сказал об этом Шимину.

Но он успокоил меня:

— Не волнуйся за меня, я столько узнал от вас, что больше не боюсь этого конокрада. Что бы он теперь ни говорил, я найду на него управу. Он никому не причинит вреда.

— Я тоже, — заявил толстяк. — Он стрелял в меня и пусть теперь расплачивается. Моя жизнь висела на волоске.

— Нет, скорее, моя…

— Наверное, он нас