Под прикрытием - Сергей Николаевич Зеленин

едем на грохочущем трамвае по улицам живущего полной жизнью, большого европейского города. В глазах рябит от пёстрых вывесок магазинов, реклам, афиш… Смотрю на своих — московская жизнь их ослепила и очаровала.

Прямо из трамвая — в шикарную московскую баню. Правда, долго мыться-париться уполномоченный не позволил:

— Товарищи! Ополоснулись с дороги и, хорош. Вы у нас не одни — за вами группа из Вятки в несколько сот человек.

Наскоро смыв дорожную грязь, поехали в образцовые рабочие общежития в Замоскворецком районе — пахнущие краской отремонтированные комнаты, новенькие металлические кровати, чистое постельное бельё. Правда, долго рассиживаться-разлёживаться на кроватях не дали:

— Товарищи! Пройдёмте в столовую на обед.

Темп московской жизни просто невероятно бешен!

Правда, особо долго кушать-пить не разрешили. Не успели пустую с дороги «кишку» набить, как нас подняли из-за столов и повезли непосредственно на Выставку.

Мне то, в принципе — чё⁈

Я не такие чудеса в начале 21 века видел. Но, как всё «это» описать словами хроноаборигенов — после серых будней провинциальной ульяновской жизни?

Хорошо, попробую.

На входе — гигантская фигура сердитого рабочего с молотом, рядом — лоховато выглядящий бронзовый крестьянин, принесший ему тугие снопы пшеницы — видать «в дар»… Думаю, скульптор хотел вживую показать так называемую «смычку» между городом и деревней, про которую все кремлёвские «вожди» — уже сухие мозоли на языках себе натёрли, а электорату — на ушах.

Неподалёку от них, не менее гигантская фигура Ленина: Ильич смотрит прищурившись и, показалось — ехидно мне улыбается:

— «Что, потогмок? Просграл госудагство, что я вам осгтавил?».

Стало несколько неудобно и захотелось куда-нибудь спрятаться, но тут меня тормошат за оба рукава сразу:

— Смотри, Серафим, смотри! Какая красота…

Сразу обо всём забываю. Далее — невероятно сказочный, переливающийся всеми цветами радуги волшебный город — грандиозные здания, арки, мосты.

Почти что бежим к выставочным павильонам по асфальтовым дорожкам, вдоль которых на клумбах качаются тысячи цветных бутонов. Колышутся флаги, транспаранты, круги в небе нарезает цельнометаллический пассажирский «Юнкерс» — на который таращат глаза и раскрывают рот, задравшие головы в небеса крестьяне — бывало с бородами и в поскони. Их здесь очень много — не меньше, чем горожан — москвичей или таких как мы «экскурсантов» из провинциальных городков.

Слава Богу, хоть «лаптеносцев» я здесь не заметил. А так, на окраинах Москвы — вполне заурядное зрелище.

Стрелой взметнулся ввысь, как бы целясь в воздушного противника, павильон «Известия ЦИК СССР» — с чудесами графиков и диаграмм. Тема почти любая — лесная промышленность, мелиорация, сельское хозяйство, металлургия, текстильная промышленность и так далее и тому подобное…

Пропаганда — великая сила!

Вот сельскохозяйственный павильон — где особенно много посетителей «в поскони»: снопы злаков, кучи плодов, природные ископаемые, искусно сделанные поделки деревенских кустарей. Ряды коровников, свинарников, конюшен… Вижу, как один «пейзанин» в вышиванке, вышел из свинарника и в сердцах сплюнул — выругавшись на великодержавной мове с забавным малороским акцентом… Причины его недовольства я не понял: вроде свиньи — как свиньи, только очень крупные. Но у меня появилось стойкое ощущение, что здесь на Выставке столкнулись две культуры Руси — сельская и городская. И «нутро» крестьянское свербит в предчувствии больших перемен в своей участи…

Остановился как вкопанный — увидев кое-что до боли знакомое и, задрав голову пролаял:

— «Абырвалг»!

— Что, Вы сказали? — не понял москвич-сопровождающий.

— Это я прочитал наоборот название павильона «Главрыба».

Тот, недоумённо:

— Зачем?

— Да, так — чисто вспомнилось кое-что… Одна забавная история про собаку, умеющую читать вывески.

— Хм… Действительно, забавная история.

Интересно, в каком году Булгаков напишет «Собачье сердце»? Нет, не помню и, самого произведения — про талантливого интеллигента-приспособленца и его непутёвого приёмного сынка, у меня на компе нет…

Далее — «кусочки» многонациональной, многоликой и разноукладной страны…

Огромный павильон весь в зелени и блеклых рисунках, с надписью «Беларусь», другой весь в огромных ярких рушниках-полотенцах — «Украина».

Высятся белоснежными юртами «Кирреспублика» и «Туркестан» — восточная орнаментика, ковры, верблюды, узбеки, маралы…

Рисунок 84. Павильон сельскохозяйственного машиностроения.

Автономно-национальный образования Сибири и Дальнего Востока представлены ойратской юртой, остяцкой хижиной, енисейским шалашом, самоедским станом… В некоторых отделах, как в зоопарке, «дикие» народности представлены своей естественно-повседневной жизнью: сидят в своих жилищах — пьют, едят, что-то шьют из шкур… Рядом голопузая детвора играется с собаками.

Как в каменном веке побывал!

И вот, наконец, павильон сельскохозяйственных машин. Здесь, чего только не было — плуги, культиваторы, сеялки, жатки, веялки, молотилки… В том числе и несколько первых русских тракторов, порой — самых замысловатых конструкций.

«Гвоздь программы» без всякого сомнения, был трактор 'Запорожец — приковавший всеобщее внимание, а рядом с ним для сравнения — убогая крестьянская соха. Все без исключения восхищены и как дети радуются и, никого не смущает — что этот трактор на всю Россию один-единственный (ну, возможно — несколько сотен других отечественных конструкций и заграничных, доставшихся после царя-батюшки или после интервентов), а ещё пра-пра-прадедовских сох и несколько более продвинутых конных плугов — миллионы…

Подошёл и спросил у гарных хлопцев из славного города Кичкасса, что в Запорожской губернии:

— Почём продаёте этот экспонат?

Те, весьма недобро на меня посмотрели:

— Этот не продаётся, этот — в подарок товарищу Ленину.

— А жаль… Я бы приобрёл для нашего заводского музея.

Действительно: в «моём» времени — ни одного экземпляра этого трактора, не осталось даже в музеях. Одни, так называемые «новоделы» сделанные энтузиастами-любителями.

А машина, несмотря ни на что — вполне достойная!

Уходя, оставил хлопцам визитку:

— Если передумаете — маякните.

Покидали Выставку уже в сумерках, через огромную арку с переливающейся сверху разными оттенками красного электрического света, гигантской звездой. Почему-то, именно это оставило самые яркие впечатления — ещё очень долго после ухода с Выставки, перед глазами стояла эта громадная красноармейская звезда…

* * *

На следующий день — экскурсия по столице первого в истории государства рабочих и крестьян.

Между Крымским и Большим Каменным мостами, Москва-река — текущая мимо Кремля по направлению от храма Христа Спасителя к Красной площади, раздваивается. Здесь основное русло перегораживает плотина и, ниже её река обмелела настолько — что посреди её, засучив штаны стоят с удочками рыболовы-любители и изредка таскают какую-то мелочь.

Присмотревшись, я презрительно сплюнул:

— «Мульки»! Наш Клим таких — подрасти отпускает.

Это место москвичи называют «Стрелка». За