Врачи двора его Императорского величества, или Как лечили царскую семью - Игорь Зимин

Н. П. Ванчакова полагает, что Алексей Петрович, вероятно, имел личностные особенности тревожного типа. На это указывают такие факты, как страх экзамена в присутствии отца, симуляции болезненных состояний с целью уклонения от трудных ситуаций. И, несомненно, правы авторы, которые считают, что условия заточения, допросы с пристрастием и пытки оказали воздействие на такую личность. Они стали причиной тяжелого психического расстройства, которое по современной классификации психических заболеваний правильнее квалифицировать как посттравматическое стрессовое расстройство (в старой классификации такие заболевания назывались «реактивные психозы»). В описаниях врачей имеются указания на наличие у него угнетённого настроения, тревоги, резких колебаний настроения, эпизодов возбуждения, которые часто встречаются в клинике посттравматических стрессовых расстройств.

Говоря об этих сюжетах, следует, конечно, иметь в виду и реалии того жестокого времени. Для нас сегодня даже трудно представить ситуацию, когда в присутствии отца на дыбу трижды поднимают сына и отец не только задает вопросы с пристрастием, но и принимает участие в пытках. Политика – страшная штука, и в семье Романовых имелись свои детоубийцы, отцеубийцы и мужеубийцы. Скелетов в шкафу хватало…

Традиция присутствия шутов и шутих при высочайших особах интернациональна и восходит к незапамятным временам. Среди этих колоритных персонажей при дворах московских царей и российских императоров бывали и откровенно слабоумные дураки, и хитрые царедворцы (фольклорный Иван-дурак) с причудливыми биографиями. Им довольно много позволялось, поскольку «свобода слова» шутам полагалась по статусу. К последним, безусловно, можно отнести знаменитых шутов Петра I – И. А. Балакирева[1707] и Лакосту.[1708] При императрице Анне Иоанновне традиции придворного шутовства получили новый импульс. При ней работали как постаревшие шуты Петра I, так и «собственные», например Педрилло[1709] и Квасник.[1710] Среди шутов психически больных, как правило, не было, поскольку это была странная, но все же профессия. Довольно часто среди них встречались умные люди, поскольку даже грубый юмор требует интеллекта. Поэтому совершенно не на пустом месте сложился стереотип умного шута, шута себе на уме. Среди таких шутов при российском Императорском дворе чаще всего упоминают Ивана Балакирева, имевшего репутацию умного человека.

Придворный шут И. А. Балакирев

Придворный шут Педрилло (фрагмент картины Якоби)

Придворный шут Ян Лакоста. Фрагмент картины Якоби «Придворные шуты при дворе Анны Иоанновны»

Императрица Елизавета Петровна не только проявляла несомненный интерес к отклонениям человеческой психики, но и могла себе позволить быть сострадательной к безумцам. По свидетельству Екатерины II, в 1752 г., во время пребывания Императорского двора в Москве, «один камер-лакей сошел с ума и даже стал буйным. Императрица приказала своему первому лейб-медику Бургаву иметь уход за этим человеком; его поместили в комнату вблизи покоев Бургава, который жил при дворе. Случилось как-то, что в этом году несколько человек лишились рассудка; по мере того, как императрица об этом узнавала, она брала их ко двору, помещала возле Бургава, так что образовалась маленькая больница для умалишенных при дворе. Я припоминаю, что главными из них были: майор гвардии Семеновского полка, по фамилии Чаадаев, подполковник Лейтрум, майор Чоглоков, один монах Воскресенского монастыря, срезавший себе бритвой причинные места, и некоторые другие».

Совершенно беспрецедентный факт – при дворе императрицы Елизаветы Петровны некоторое время существовала маленькая «психиатрическая клиника», находившаяся под наблюдением лейб-медика императрицы. Лечили безумцев в соответствии с представлениями того времени. Например, врачи, сочтя, что в одного из больных вселился бес, провели, с привлечением священника, процедуру экзорцизма (у православных – «отчитка»), и императрица лично присутствовала при этом обряде.

Добавлю, что сама Елизавета Петровна не терпела разговоров о болезнях и покойниках, впрочем, у нее был целый список запретных для разговоров тем. Императрица имела свои фобии. Например, она старалась не ложиться спать до рассвета, предаваясь различным увеселениям. Причина – Елизавета Петровна осознанно или подсознательно боялась очередного дворцового переворота, поскольку прекрасно помнила, как она лично вытащила из постели свою проспавшую власть предшественницу, Анну Леопольдовну. К этой же фобии можно отнести стремление к перемене места императорской опочивальни.