Без помощи вашей - Роман Евгеньевич Суржиков

меня, вы лгали лишь для того, чтобы уберечь меня от опасности. Мой долг — открыться императору. Я брошусь ему в ноги и буду молить о прощении.

Леди Сибил насмешливо искривила губы:

— И, думаешь, он простит тебя? Лишь потому, что сплясал с тобой один танец?

— Не знаю, миледи, простит ли меня владыка. Но, я уверена, он должен простить вас. Вы поступили благородно, защитив меня, а теперь эта защита становится для вас обузой. Я остановлю маскарад, и вы сможете поселить дочь в своем доме, каждый день видеться с нею!

— Ах-ах, какая трогательная забота обо мне!

— Миледи…

— Помолчи-ка и послушай теперь, что я скажу. Третьего дня я была здесь же, во дворце, в чайной комнате владыки. Он пригласил меня на утренний чай — ты хоть понимаешь, что это значит? Там были только его ближайшие советники — пятеро влиятельнейших придворных! И я — в их числе! Император советовался со мною — советовался! — о том, как воспримут северные бароны всеобщую подать, и что можно сделать, чтобы сгладить недовольство. Мы говорили добрых полчаса! Один раз владыка собственной рукою наполнил мою чашку! И теперь ты хочешь, чтобы я потеряла его уважение из-за того, что тебя загрызли муки совести?!

— Миледи, император, несомненно, простит вас! Он — справедливый человек.

— Простит — да. Я, конечно, сохраню и голову, и титул. Но будет ли он доверять мне, как доверяет сейчас? Позовет ли меня вновь на совет, зная, что я обманывала его?! Ты не представляешь, каким трудом достигается влияние при дворе! Чайная Адриана — моя победа, мой триумф! Думаешь, я принесу его в жертву твоим принципам? Помилуйте меня боги.

Леди Сибил даже не злилась — скорее, она смотрела на Миру, будто на умалишенную. Девушка не оставляла попыток убедить ее.

— Но миледи, рано или поздно нам придется открыться. И чем дольше мы будем обманывать Адриана, тем сильнее станет его гнев. Разве я ошибаюсь в этом?

— Наивное дитя! Да будет тебе известно, что владыка так же подвержен настроению, как и любой человек. Для сложного разговора важно выбрать подходящее время. В один день владыка может изгнать тебя из столицы за проступок, но в другом состоянии духа он, глядишь, и посмеется над этим же проступком, сочтет его невинной шуткой.

Мира вспомнила Вечный Эфес, выскочивший из ножен, и свой собственный дерзкий хохот, и ответную улыбку Адриана. Это далеко не то же самое, что присвоение чужого имени… однако в чем-то графиня была права.

— Простите, миледи, а когда, по-вашему, придет подходящий день?

— Знаешь ли, подать была не единственной темой, что обсуждалась в чайном салоне. Император призвал Марка — ты ведь помнишь Ворона Короны?.. — и выслушал его доклад о ходе расследования. Марк сказал, что протекция располагает уже некоторыми сведениями. Он не решился высказаться точно, поскольку сведения надлежит еще проверить. Но, если верить словам Ворона, в течение двух недель все будет уточнено и прояснено, и он сможет назвать имя преступника.

— Да?! — чуть не вскрикнула Мира.

Графиня усмехнулась:

— Да, дитя мое! Мне следовало сразу порадовать тебя этим. Марк поклялся императору, что за две недели отыщет и схватит преступника!

— Да помогут ему боги, — прошептала девушка.

— И я о том же. Владыка Адриан спросил: отчего целых две недели? Неужто невозможно быстрее? На это Марк ответил, что надлежит допросить кое-каких людей, что находятся далеко, и потребуется время для их доставки в столицу. Владыка похвалил его — мол, на Ворона Короны всегда можно положиться. А герцог Айден заявил, что всего этого скандала и вовсе бы не было, коли Адриан обзавелся бы потомством. При живом принце, мол, никто из дальних родственников не стал бы помышлять о престоле. Владыка скривился и сказал: «Еще напомните лишний раз, герцог, что ваша дочь — первая красавица государства. Тогда ваш намек будет уж совсем прозрачен и понятен даже мне». А герцог, нимало не смутившись, ответил: «Ваше величество, когда дело касается безопасности Империи и трона, намеки не уместны. В таких случаях я предпочитаю говорить прямо. Престолу нужен наследник. Эта череда убийств — отвратительное, но ясное тому подтверждение». Остальные советники высказались не столь дерзко, но были согласны с Айденом.

Мира помолчала в растерянности. Короткая речь графини наполнила девушку нежданной и острой радостью — до жжения в груди. Убийца отца будет пойман! Я буду отомщена, злодей получит по заслугам! Наконец-то!!

Но радость вышла недолговечной, быстро угасла, зачадила едким дымком. Что отравляло ее? В том ли дело, что мне так и не удалось самой угадать убийцу? Это досадно — слегка, лишь по краю. Надо быть честной с собою: у меня не было никаких шансов в соревновании с пронзительно умным Марком-Вороном. Я — девчонка, он — мастер своего дела. Он жрет на завтрак клятвопреступников, а обедает заговорщиками и мятежниками. Его успех закономерен, я и не ждала другого.

Тогда отчего на душе не так уж радостно?..

— Хотите сказать, миледи, что владыка Адриан согласился на брак с леди Аланис?

— Он не сказал этого, но, похоже, деваться ему некуда. Убийцу поймают, состоится шумный процесс. Вся Фаунтерра заговорит об этом, все сделают тот же нехитрый вывод, что и герцог Айден: для спокойствия стране необходим принц. Палата Представителей станет давить на Адриана, и он пойдет на уступку. Владыке требуется поддержка Палаты для того, чтобы учредить всеобщий налог. Лишний конфликт с Палатой и замлеправителями — последнее, что нужно Адриану, поскольку налог — и без того сложный вопрос. Так что Адриан уступит в менее важном — в вопросе брака.

— Это так грустно, миледи… Ведь он не любит никого из троих претенденток! Почему он должен жениться против сердца?

— Наивное дитя!

— Я имею в виду… он мог хотя бы повременить! Отложить брак еще на год — и что-то изменилось бы в его жизни. Кто-нибудь непременно встретился бы ему… Боги милостивы к тем, кто верит в любовь.

— Боги были милостивы к твоим родителям, но это, знаешь ли, редкое исключение, — процедила графиня. Мира вспомнила: молодую леди Сибил выдали за старика-вдовца. Брачное ложе с нею разделило морщинистое дряхлое тело, воняющее зубной гнилью.

— Простите, миледи.

— Забудь. Что же до Адриана, то он и так слишком долго медлил с браком. Эти убийства — словно жестокий знак, посланный богами. Палата и двор будут настаивать