Голубая кровь - Татьяна Васильевна Гордиенко

class="p1">— Волею судьбы, — произнёс Рэйми, устало садясь в ближайшее кресло.

Только что Группа Риска видела неустрашимого и решительного воина, а теперь Рэйми как-то сразу осунулся, словно на его плечи лёг ещё десяток лет.

— Я ничего не понимаю. Почему ты дал Стелле сбежать? — спросил Артур, раздосадованный тем, что вновь серьёзный разговор оборвали в самое неподходящее время.

— Не надо допрашивать её о том, чего она сама не знает, — покачал головой старик.

— Как она этого не может знать? Каждый человек знает, кто он! — вспылил Артур.

— Что всё это значит? — не понимал Ратмир.

— Я всё объясню, — со вздохом ответил Рэйми, было видно, что он спешил и очень устал. — Я знаю, что вы подчиняетесь уставу, который разрешает вам знать друг о друге только имя и профессию. Это необходимо для безопасности ваших близких. Но я уже старый человек и мне в этой жизни почти нечего терять. Поэтому, если вы узнаете, что меня зовут Рэйми, а Артур сын моей покойной дочери, это вряд ли повредит мне.

— Ты единственный мой близкий человек, это правда, но я не знал, что ты пойдёшь против меня, — произнёс Артур, с упрёком посмотрев на Рэйми.

— Я что-то не совсем понимаю, что происходит, — сказал Рэм.

— Скоро, очень скоро вы всё узнаете, — пообещал Рэйми.

— Вы что-то знаете о Стелле и не случайно появились здесь? — догадался Дик.

— Да, это так, — не отрицал Рэйми. — Артур, я поступил так, как считал нужным, не сердись на меня. Разве ты не видел, каким ударом было для Стеллы узнать о том, что её кровь вдруг стала голубой? Для неё это было как снег на голову.

— Но она что-то знает и, возможно, если бы мы добились от неё правды, то уже сегодня узнали бы, какую роль Стелла играет в этих тайнах Аулента и Теры. Твой приход всё испортил, и Стелла теперь исчезнет, так же как и Лэс-Тера, — сердился Артур. — Они все исчезают, когда не хотят объяснять свои поступки.

— Стелла ничего не знает и никуда не исчезнет, — возразил Рэйми. — Я вижу, что вы хотите обо всём узнать. В таком случае мы скоро пойдём к Стелле. Я уверен, что она вернулась домой. Она не сбежит, поверьте.

— Не могу поверить, что мой собственный дед знает ответы на все тайны, которые мы тут разгадывали целый месяц, — хмурился Артур.

— Рэйми, вы хотите сказать, что Стелла ни к чему не причастна? — спросил Том.

— Причастна, но косвенно, — Рэйми не спешил с откровениями. — А теперь давайте немного выждем и дадим Стелле прийти в себя от потрясения. За это время я хотел бы узнать, что вы здесь выяснили на Тере и какие претензии имеете к Стелле и всем остальным. А потом мы пойдём к Риа, и я всё объясню вам и её семье.

Выбежав из кабинета, Стелла половину дороги промчалась, как стрела, словно убегая от смерти, забыв про раны и недомогание. Ведь сейчас её душе нанесли более сильный и болезненный удар. Но убежать от самой себя было невозможно.

«Это всё не правда. Это сон. Я скоро проснусь, и всё кончится», — твердила себе Стелла.

Выбившись из сил, она перешла на шаг. Стелла брела по улицам машинально с отрешённым и потерянным взглядом, не замечая вокруг никого и ничего. Прохожие невольно шарахались от неё — вид голубой крови ещё у многих вызывал ужас, ведь следом за терианами ходила смерть. Стелла походила на тень, так сильно сказалось на ней потрясение. Она чувствовала себя очень слабой. Так плохо ей не было ещё никогда. Стелла ощущала, что земля уходит из-под ног, становясь чем-то нематериальным, как воздух.

Жизнь для Стеллы кончилась, в ней что-то умерло. У неё голубая кровь — и этим всё сказано. Весь мир перевернулся, всё поменялось местами. Теперь Стелла стала терианкой, и у неё нет будущего. Она обречена уйти из этой жизни, как Эсфирь, и как все териане, ведь Тера больше им не принадлежит. Стелла должна стать изгнанницей, такой, как Нейман, Лэс-Тера, Элиэнта, и жить призрачной жизнью, разделить их участь, далеко не лёгкую. Стелла принадлежит к вымершей расе, но как такое могло произойти? Почему её красная кровь превратилась в голубую? Как Артур смог это вычислить? Действительность всё больше стала походить на кошмарный сон, но только с той разницей, что нельзя было проснуться. В этот миг Стелла поняла ясно, как никогда, что довелось пережить Нейман, когда та вдруг узнала, что у неё голубая кровь.

Перед глазами сверхисследовательницы стоял туман, так как то средство, что рискнула дать ей утром Нейман, уже кончало своё действие и силы стали покидать Стеллу. Идя по людным улицам, она даже тогда ощущала себя одинокой. Вокруг была необъятная пустота. Необъятная, как сама Вселенная.

Вдруг Стелла вспомнила слова, казанные Нерой: «Поверь мне, тайна пещеры, которую ты упрямо хочешь унести в могилу, не единственная связанная с тобой тайна».

Значит, Нера знала, что у Стеллы голубая кровь? Она это знала уже тогда? Но почему она не сказала об этом? Что ещё скрыла Нера?

Стелла шла как во сне. Она была ошарашена, потрясена, растеряна и перестала что-либо понимать, не зная, как ей дальше жить и что делать. Может, утопиться в ближайшей реке, благо, что та рядом? Однако, она тут же вспомнила, что териане не могут утопиться, и от этой мысли ей стало ещё муторней. Она не человек, она н е т а к о й ч е л о в е к, каким всегда себя считала.

«Нет, Стелла, не покидай дом, не нужно лететь на Теру. Я чувствую, что эта планета отберёт тебя у меня», — так сказала Мириам перед отлётом Стеллы на Теру, мать так умоляла её остаться. Значит, и Мириам знала, что у неё голубая кровь? Или просто предчувствовала беду? Зачем Стелла не послушалась и прилетела сюда? Как теперь она будет смотреть в глаза матери и брату? Как они теперь будут к ней относиться?

Да, ей нужно было остаться дома. На Земле. Ибо что бы там ни происходило, её домом оставалась Земля.

С такими мыслями, подвергнувшаяся внезапному удару слепой, несправедливой судьбы, Стелла переступила порог дома. Она добрела до середины просторной прихожей. Кругом не было ни души, даже слуги куда-то подевались. Справа находились кухня и столовая, слева — дверь в гостиную, а перед Стеллой начиналась лестница на второй этаж. У сверхисследовательницы сейчас возникло только одно желание: забиться куда-нибудь в угол и проспать долго-долго, пока всё не утрясётся