Око мира - Роберт Джордан

Морейн тоже не шевелилась. Она не уклонилась от клинка, дрожащего сейчас всего в паре дюймов от ее лица, как не шелохнулась и тогда, когда Мэт ударил кинжалом.

— Откуда он взял это? — спросила она звенящим сталью голосом. — Я же спрашивала, давал ли вам Мордет что-нибудь. Я спрашивала и предупреждала вас, и вы ответили, что не давал.

— Он и не давал, — сказал Ранд. — Он... Мэт сам взял кинжал из сокровищницы. — Морейн взглянула на Ранда. Он почти отступил от ее горящих, почти как у Мэта, глаз, но она повернулась обратно к постели. — Я не знал, пока мы с вами не разделились. Я не знал!

— Ты не знал. — Морейн внимательно рассматривала Мэта. Тот до сих пор лежал, прижав колени к груди, по-прежнему беззвучно рыча, и его рука все еще боролась с Ланом, пытаясь дотянуться до Морейн кинжалом. — Это чудо, что вы ушли так далеко с этим. Едва взглянув, я почувствовала это зло — прикосновение Машадара, но Исчезающий чувствует его за мили. Даже не зная точно где, он мог бы определить, насколько оно близко, и Машадар притягивал бы его дух до тех пор, пока кости его не вспомнили, что именно такое зло поглотило то войско — Повелителей Ужаса, Исчезающих, троллоков и иже с ними. Некоторые Друзья Темного тоже могут ощущать его. Те, кто поистине отдал свои души. Но ничего не поделаешь: у них бы возникло внезапно такое ощущение, будто кожа зачесалась от самого воздуха вокруг. Они были бы вынуждены искать то, что вызвало такой зуд. Это зло притягивало бы их точно так же, как магнит притягивает железные опилки.

— Были Друзья Темного, — сказал Ранд, — и не однажды, но мы удрали от них. И Исчезающий, в ночь перед тем, как мы добрались до Кэймлина, но он нас не заметил. — Юноша прочистил горло. — Ходят слухи о странных тварях, бродящих ночами за городскими стенами. Это могут быть троллоки.

— Это и есть троллоки, овечий пастух, — криво улыбнулся Лан. — А где троллоки, там и Исчезающие. — На тыльной стороне руки Стража проступили сухожилия от усилия, с каким он удерживал запястье Мэта, но в голосе напряжения не слышалось. — Они стараются скрывать свое появление, но я на протяжении двух дней видел следы. И слышал фермеров и селян, ворчащих о тварях в ночи. В Двуречье Мурддраал каким-то образом сумел нанести удар, оставшись до того незамеченным, но сейчас с каждым днем они подходят все ближе и ближе к тем, кто может послать солдат найти их и уничтожить. И все равно теперь они не остановятся, овечий пастух.

— Но мы в Кэймлине, — промолвила Эгвейн. — Они не могут добраться до нас, пока...

— Не могут? — перебил ее Страж. — За городом Исчезающие копят силы. Собирают троллоков. Это легко читается по следам, если знать, что искать. Там уже троллоков намного больше, чем требуется для простого наблюдения за всеми выходами из города, — по меньшей мере, дюжина кулаков. На это может быть одна-единственная причина: когда Исчезающие соберут достаточные силы, они войдут в город за нами. Такая вылазка наверняка приведет к тому, что половина армий юга отправится скорым маршем к Пограничным Землям, но очевидно, что Исчезающие готовы на такой риск. Вы трое слишком долго ускользали от них. Похоже на то, овечий пастух, что ты принес в Кэймлин новую Троллокову Войну.

Эгвейн сдавленно всхлипнула, а Перрин покачал головой, словно не соглашаясь с этим. При мысли о троллоках на кэймлинских улицах Ранда замутило. Всем этим людям, готовым вцепиться друг другу в горло, никогда не понять, что настоящая опасность только и ждет, чтобы перебраться через стены. Что они будут делать, когда вдруг обнаружат рядом с собой убивающих их троллоков и Исчезающих? Ранд чуть ли не наяву видел горящие башни, пламя, пробивающееся через купола, грабящих и рыскающих по изгибающимся улицам и аллеям Внутреннего Города троллоков. Объятый огнем Дворец. Илэйн, и Гавин, и Моргейз... мертвые.

— Пока еще нет, — рассеянно обронила Морейн. Она по-прежнему изучала Мэта. — Если нам удастся отыскать способ выбраться из Кэймлина. У Полулюдей тогда исчезнет Интерес к городу. Если... Так много «если».

— Лучше бы мы все умерли, — заявил вдруг Перрин, и Ранд чуть не подпрыгнул, когда эти слова эхом отозвались в его мыслях. Перрин по-прежнему сидел уставясь в пол — теперь свирепо и зло, — и голос его был полон горечи. — Всюду, куда бы ни пришли, мы приносим за собой горе и страдания. Для всех было бы лучше, если б мы умерли!

Найнив резко развернулась к нему, на ее лице читались бешенство, тревога и страх, но Морейн опередила ее.

— Чего ты добьешься — для себя или кого-нибудь еще, — умерев? — спросила Айз Седай. Голос ее был ровен, но тем не менее резок. — Если Повелитель Могил обрел, как я опасаюсь, столько свободы, что в состоянии касаться Узора, то он дотянется до тебя мертвого много легче, чем до живого. Мертвым ты не поможешь никому: ни тем людям, кто помогал вам, ни своим друзьям и семье там, в Двуречье. На мир опускается Тень, и никто из вас не остановит ее, будучи мертвым.

Перрин поднял голову, взглянул на Морейн, и Ранд вздрогнул. Радужки глаз у его друга были скорее желтыми, чем коричневыми. С растрепанными лохмами и напряженностью его взгляда, в нем было что-то такое... Ранду никак не удавалось ухватить это «что-то», чтобы определить в точности.

Перрин заговорил с мягкой решительностью, которая придала его словам больше веса, чем в случае, если б он кричал.

— И живыми мы ее остановить тоже не можем, так ведь?

— Позже у меня будет время поспорить с тобой, — сказала Морейн, — но твоему другу я нужна сейчас. — Она отступила в сторону, чтобы все видели Мэта. Глаза его, переполненные яростью, по-прежнему неотрывно следили за ней, он не двинулся на кровати ни на дюйм. Испарина выступила на его лице, бескровные губы застыли в оставшемся прежним оскале-рычании. Казалось, все его силы отданы тому, чтобы дотянуться до Морейн кинжалом, который Лан удерживал недвижимым. — Или вы забыли?

Перрин смущенно пожал плечами и без слов развел руками.

— Что с ним случилось? — спросила Эгвейн, а Найнив добавила:

— Это заразно? Все равно я вылечу его. Судя по всему, я не могу подхватить болезнь, неважно, какова она.

— О, это заразно, — сказала Морейн, — и ваша... защита вас не убережет. — Она указала на кинжал с рубином в рукояти осторожно, чтобы палец не коснулся оружия. Клинок дрожал, когда Мэт изо всех сил старался достать им Морейн. — Это — из Шадар Логота. В том городе нет ни песчинки, которая не была бы заражена и не была бы опасна, стоит только вынести ее за стены, а этот предмет — намного крупнее песчинки. Зло, которое уничтожило Шадар Логот, — в нем, а теперь и в Мэте. Подозрительность и ненависть, настолько сильные, что даже самые близкие друзья видятся как враги, укореняются в плоть и кости так глубоко, что остается единственная мысль: убивать. Вынеся кинжал за стены Шадар Логота, он освободил это зло, вот это семя зла, от тех уз, что удерживали его в том месте. Оно будет прибывать и убывать в Мэте, то, что он имеет в своем сердце, будет сражаться с ядом Машадара, который попытается одолеть его, но сейчас битва в его душе почти кончена, и Мэт почти побежден. Вскоре, если зараза не убьет его раньше, он, куда бы ни пошел, будет распространять это зло, словно мор. Точно так же, как одной царапинки этим клинком достаточно, чтобы заразить и уничтожить человека, скоро несколько минут, проведенные вместе с Мэтом, будут смертоносны.