Васек Трубачев и его товарищи - Валентина Осеева

После отъезда Васи ребята почти перестали бывать в школе – всё время уходило на занятия. Вместе с Еленой Александровной и Екатериной Алексеевной они прилагали отчаянные усилия, чтобы укрепить свои знания.

По арифметике самым лучшим учеником по-прежнему был Петя Русаков. Елена Александровна удивлялась и радовалась его способностям.

– Этот перейдёт, – уверенно говорила она Екатерине Алексеевне.

Та грустно улыбалась в ответ:

– Я уж, кажется, ничему не рада – мне всех жалко. Я прямо болею душой за них!

Елена Александровна мысленно подсчитывала оставшиеся дни. Их было немного. Подготовленные для экзамена примеры и задачи уже лежали в портфеле директора. Вызывая ребят к доске, Елена Александровна спрашивала теперь по всему курсу. Когда кто-нибудь медлил с ответом, глаза у неё темнели от волнения, лицо становилось бледнее и строже. Ребята бросали тревожные взгляды на товарища, с нетерпением ожидая его ответа.

Стоявший у доски знал, что переживают за него ребята и учительница. Он сосредоточенно морщил лоб, старательно обдумывал заданный вопрос и, наконец ответив на него, вызывал у всех радостный вздох облегчения.

Один раз это был Васёк. Он никак не мог вспомнить, как найти наименьшее общее кратное трёх чисел. Елена Александровна быстро перелистала учебник, нашла правило и, показывая его Ваську, взволнованно сказала:

– Трубачёв, запомни! Запомни! Вот это правило… Запомни глазами, запомни на слух!

Васька поразило и тронуло выражение тревоги в её глазах.

Ребята занимались весь день. Они прибегали домой только пообедать, потом снова садились заниматься. Отпуская их вечером по домам, Елена Александровна говорила: «Поужинайте и ложитесь спать. Дома ничего не делайте!»

– Что вы там пропадаете целые дни? – недовольно спрашивал Елену Александровну директор. – Нельзя же заниматься с утра до вечера! Когда же они отдыхают?

Но Елена Александровна сама не знала отдыха. Директор заметил, что она похудела и осунулась за эти дни.

«Только бы всё это не было напрасно!» – думал про себя Леонид Тимофеевич. Экзамены были назначены на крайний срок – двадцать пятое августа.

Витя Матрос, скучая без Трубачёва, каждый день поджидал его после занятии у дома Екатерины Алексеевны.

– А нам новых учителей прислали! – захлёбываясь, рассказывал он ребятам последние школьные новости. – Один важный такой, в очках, с бородой. Физик.

– Откуда ты знаешь, что физик?

– Сразу видно. Как только пришёл, так и потребовал кабинет для физических приборов. Учителей всегда видно, кто по какому предмету. Учительница литературы пришла и тоже сразу за своё взялась – давай библиотеку устраивать! Старенькая, седая, а голосище у ней! Всё как будто декламирует что-то… В нижнем коридоре шкафы с книгами поставила, столик, велела лампочку ввернуть и сидит. Книги выдаст.

– А кто из ребят ей помогает? – с грустью спросил Малютин. Работать в библиотеке было его давнишней мечтой.

– Тишин ей помогает.

– Тишин?

– Ну да. Он любит читать. Кудрявцев ему говорит один раз: «Ты, – говорит, – Тишин, читаешь про хорошее, а сам поступаешь плохо». А Тишин нагнул голову и смотрит: «Я, – говорит, – книгу к себе не применяю!»

Витя фыркнул и поглядел на лица ребят. Те хмуро улыбались.

– А математика не прислали ещё? – спросил Петя Русаков.

– Математика? Нет. Учительница по географии пришла вчера. Строгая, ну-ну! – Витя покрутил головой. – Первому от неё Грозному попало. За глобус. Он в сарае лежал и отсырел, а потом высох, и трещина какая-то на нём появилась. А учительница к Ивану Васильевичу: «Ну как я детей учить буду? Ведь тут каждая ниточка что-нибудь обозначает! Тоненькую трещину можно за речку принять». Грозный надел очки и говорит: «Ничего особенного я не вижу, всё на свете меняется. Может, когда-нибудь и речка тут будет». Мы прямо чуть со смеху не умерли!

Витя, болтая, провожал Трубачёва до самого дома.

– Я всё надеюсь, Трубачёв, что ты в нашем классе останешься, – искренне сознался он однажды.

– Нет, Витя, не желай мне этого! – серьёзно попросил его Васёк.

Витя огорчился:

– Мы бы с тобой вместе учились, вместе потом и в моряки пошли!

Один раз около дома Екатерины Алексеевны Васька встретил Алёша Кудрявцев.

– Ну, как у вас дела? – озабоченно спросил он Трубачёва. – Я хотел у Елены Александровны узнать, но её нигде не видно.

– Она всё время с нами. Мы готовимся.

Алёша с глубоким сочувствием смотрел на осунувшиеся лица ребят.

«Зачем мучить их экзаменами!.. Если б папа поговорил с директором… он всё-таки генерал, его просьба много значит…» – быстро подумал он про себя и, покраснев, решительно отогнал эту мысль.

– У вас только по арифметике будет экзамен? – спросил он вслух.

– Не знаю! Остальных предметов мы не боимся. Алёша задумался:

– Ну, а как вы чувствуете, выдержите? – с беспокойством спросил он, прощаясь.

– Мы всё прошли, но мало ли какой случай… Ведь у нас нет годовых отметок, которые тоже считаются, если на экзамене ошибёшься, – серьёзно пояснил Сева.

Обеспокоенный участью своих новых друзей, Алёша печально бродил по школе и, зорко приглядываясь ко всем учителям, нетерпеливо ждал математика.

«Если он придёт, я заведу с ним разговор, дам ему дневник… Вот, скажу, у нас в школе есть ребята, вы почитайте про них, пожалуйста. Они пионеры, отличники… Неужели провалит после этого?»

Алёша не находил себе места.

Один раз в школу пришёл человек с узким, длинным лицом, твёрдым носом и шишковатым, выпуклым лбом. На сухощавой фигуре его ловко сидел тёмно-синий костюм, на голове мягкая шляпа придерживала тонкие бесцветные волосы.

Незнакомый человек спросил Леонида Тимофеевича и в ожидании его прохаживался по двору.

«Математик!» – почему-то уверенно подумал Алёша и выбежал во двор.

– Здравствуйте! – бойко сказал он, подходя к незнакомцу. – Директор скоро придёт.

– Я подожду, – сказал тот.

– Может, зайдёте в пионерскую комнату? Там можно посидеть! – предложил Алёша.

– Можно зайти, можно посидеть, можно и постоять, – согласился пришедший.

Алёша проводил его в пионерскую комнату. «Математик», заложив за спину руки, пристально поглядел на электрическую лампочку, низко свисавшую над столом, потрогал шнур. Потом открыл дверь в коридор, пошарил глазами по потолку, отрывисто спросил:

– Сколько у вас точек? Алёша не понял.