4. Относительно четвертого следует сказать, как говорит Августин в четырнадцатой книге «О граде Божием» (XIV, 26), «…в этом состоянии муж проникал бы в лоно жены без всякого нарушения целостности. Ведь таким образом он мог бы испускать мужское семя в лоно супруги при сохранении целостности женских детородных органов, точно так же как теперь месячное истечение крови может исходить из лона девушки при сохранении целостности. Ведь как для рождения материнское чрево расслаблял бы не стон страдания, а побуждение зрелости, так и для зачатия ту и другю природу соединяло бы не стремление похоти, а добровольное использование».
Поэт рассказывает, что, заблудившись в темном, дремучем лесу и встречая разные препятствия для достижения вершины горы, он настигнут был Вергилием. Последний обещался показать ему муки грешников в Аду и Чистилище и сказал, что потом Беатриче покажет поэту Райскую обитель. Поэт последовал за Вергилием.
1 Когда-то я в годину зрелых лет
В дремучий лес зашел и заблудился.
Потерян был прямой и верный след…
4 Нет слов таких, чтоб ими я решился
Лес мрачный и угрюмый описать,
Где стыл мой мозг и ужас тайный длился:
7 Так даже смерть не может устрашать…
Но в том лесу, зловещей тьмой одетом,
Средь ужасов обрел я благодать.
10 Попал я в чащу дикую; нигде там
Я не нашел, объят каким-то сном,
Знакомого пути по всем приметам.
13 Пустыня предо мной была кругом,
Где ужасом невольным сердце сжалось.
Я увидал перед собой потом
16 Подножие горы. Она являлась
В лучах светила радостного дня
И светом солнца сверху позлащалась,
19 Прогнавшим страх невольный от меня.
В душе моей изгладилось смущенье,
Как гибнет тьма от яркого огня.
22 Как выброшенный на берег в крушенье
В борьбе с волной измученный пловец
Глядит назад, где море в исступленье
25 Ему сулит мучительный конец;
Так точно озирался я пугливо,
Как робкий, утомившийся беглец,
28 Чтоб еще раз на страшный путь тоскливо,
Переводя дыхание, взглянуть:
Доныне умирало все, что живо,
31 Свершая тот непроходимый путь.
Лишившись сил, как труп, в изнеможенье
Я опустился тихо отдохнуть,
34 Но снова, пересилив утомленье,
Направил шаг вперед по крутизне,
Все выше, выше каждое мгновенье.
37 Я шел вперед, и вдруг навстречу мне
Явился барс, покрытый пестрой кожей
И с пятнами на выгнутой спине.
40 Я, как врасплох застигнутый прохожий,
Смотрю: с меня он не спускает глаз
С решимостью, на вызов мне похожей,
43 И заграждает путь, на нем ложась,
Так что я думать стал об отступленье.
На небе утро было в этот час.
46 Земля очнулась после пробужденья,
И плыло солнце в небе голубом,
То солнце, что во дни мира творенья
49 Зажглось впервые, встречено кругом
Сияньем звезд, с их ясным, кротким светом…
Ободренный веселым, светлым днем,
52 Румяным и торжественным рассветом,
Я выносил без страха барса гнев,
Но новый ужас ждал меня при этом:
55 Передо мной вдруг очутился лев.
Назад закинув голову, он гордо
Шел на меня: стоял я, присмирев.
58 Смотрел в глаза так алчно он и твердо,
Что я, как лист, затрепетал тогда;
Гляжу: за ним видна волчицы морда.
61 Она была до ужаса худа:
Ненасытимой жадностью, казалось,
Волчица подавляема всегда.
64 Уже не раз перед людьми являлась
Она, как гибель их… В меня она
Чудовищными взглядами впивалась,
67 И стала вновь отчаянья полна
Моя душа. Исчезла та отвага,
Которая вести была должна
70 Меня на верх горы. Как жадный скряга
Рыдает, потерявши капитал,
В котором видел счастье, жизни благо,
73 Так перед диким зверем я рыдал,
Путь пройденный теряя шаг за шагом,
И снова вниз по крутизне сбегал
76 К тем безднам и зияющим оврагам,
Где блеска солнца видеть уж нельзя
И ночь темна под вечным, черным флагом.
79 С стремнины на стремнину вниз скользя,
Я человека встретил той порою.
Безмолвие собой изобразя,
82 Он словно так был приучен судьбою
К молчанию, что голос потерял.
Увидя незнакомца пред собою
85 В пустыне мертвой, громко я воззвал:
«Кто б ни был ты — живой иль привиденье,
Спаси меня!» И призрак отвечал:
88 «Когда-то был живое я творенье;
Теперь перед тобой стоит мертвец.
Я в Мантуе рожден в одном селенье;
91 В Ломбардии жил прежде мой отец.
Жизнь начал я при Юлии и в Риме
В век Августа жил долго, наконец,
94 Когда богами ложными своими
Считали люди идолов. Тогда
Я был поэт, писал стихи, и ими
97 Энея воспевал и те года,
Когда распались стены Илиона…
А ты зачем стремишься вниз сюда,
100 В обитель скорби, скрежета и стона?
Зачем с пути к жилищу вечных благ
Под благодатным блеском небосклона
103 Стремишься к тьме неудержимо так?
Иди вперед и не щади усилий!»
И, покраснев, ему я сделал знак
106 И вопросил: «Ужели ты Вергилий,
Поэтов всех величие и свет?
Пусть о моем восторге и о силе
109 Моей любви к тебе, святой поэт,
Расскажет слабый труд мой и творенья
И то, что изучал я много лет
112 Великие твои произведенья[4].
Смотри: я перед зверем трепещу,
Все жилы напряглись. Ищу спасенья,
115 Певец, твоей я помощи ищу».
«Ты должен поискать пути иного,
И этот путь я указать хочу».
118 Услышал я из уст поэта слово:
«Знай, страшный зверь-чудовище давно
Путь этот заграждает всем сурово
121 И губит и терзает всех равно.
Чудовище так жадно и жестоко,
Что вечно не насытится оно
124 И жертвы рвет в одно мгновенье ока.
К нему на смерть несчетное число
Творений жалких сходит издалёка, —
127 И долго будет жить такое зло,
Пока Пес Ловчий[5] с зверем не сразится,
Чтобы вредить уж больше не могло
130 Чудовище. Пес Ловчий возгордится
Не жалким властолюбием, но в нем
И мудрость и величье отразится,
133 И родиной его мы назовем
Страну от Фельтро и до Фельтро[6]. Силы
Италии он посвятит; мы ждем,
136 Что с ним опять воспрянет из могилы
Италия, где прежде кровь лилась,
Кровь девственной, воинственной Камиллы,
139 Где Турн и Низ нашли свой смертный час[7].
Преследовать от града и до града
Волчицу эту будет он не раз,
142 Пока ее не свергнет в кратер Ада,
Была откуда изгнана она
Лишь завистью… Спасти тебя мне надо
145 От этих мест, где гибель так верна;
Иди за мной, — тебе не будет худо,
Я выведу — на то мне власть дана —
148 Тебя чрез область вечности отсюда,
Чрез область, где услышишь ты во мгле
Стенания и вопли, где, как чуда,
151 Видения умерших на земле
Вторичной смерти ждут и не дождутся[8]
И от мольбы бросаются к хуле.
154 Потом перед тобою пронесутся
Ликующие призраки в огне,
В надежде, что пред ними распахнутся,
157 Быть может, двери в райской стороне
И их грехи искупятся страданьем.
Но если обратишься ты ко мне
160 С желанием в Раю быть — тем желаньем
Давно уже полна душа моя —
То есть душа другая: по деяньям
163 Она меня достойнее, и я
Ей передам тебя у райской двери
И удалюсь, печаль свою тая.
166 Я был рожден в иной и темной вере,
К прозрению не приведен никем,
И места нет теперь мне в райской сфере,
169 И я пути не укажу в Эдем.
Кому подвластны солнце, звезды эти,
Кто царствует в веках над миром всем,
172 Того обитель — Рай… На этом свете
Блаженны все, им взысканные!» Стал
Тогда искать опоры я в поэте:
175 «Спаси меня, поэт! — я умолял. —
Спаси меня от бедствий ты ужасных
И в область смерти выведи, чтоб знал
178 Я скорбь теней томящихся, несчастных,
И приведи к священным тем вратам,
Где Петр Святой обитель душ прекрасных
181 Век стережет. Я быть желаю там».
Мой проводник вперед шаги направил,
И следовал я по его пятам.
Во второй песне поэт, после обычного вступления, начинает сомневаться в своих силах для предстоящего пути и думает, что не в состоянии будет сойти в Ад вместе с Вергилием. Ободренный Вергилием, он решается наконец следовать за ним, как за своим наставником и путеводителем.
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!