Белогвардейщина - Валерий Шамбаров

Латышская дивизия, сменив в первом эшелоне уставшие части 51-й, прорвала третью, последнюю полосу Юшуньских позиций на западном фланге, а на восточном, сильно отставшем, наоборот, конница Барбовича атаковала и разметала 7-ю и 16-ю кавдивизии красных. Затем ударила по 15-й и 52-й стрелковым дивизиям. Красные побежали. Белая кавалерия гнала их, выходя в тылы выдвинувшихся вперед Латышской и 51-й. А с моря эти дивизии стала поливать огнем врангелевская флотилия, вошедшая в Каркинитский залив. Однако тем же утром в Крым переправились основные силы 2-й Конармии, около 7 тыс. сабель, и ускоренно двигались против Барбовича. Во встречном бою Миронов применил хитрость. Учтя наступательный порыв белой кавалерии, укрыл за своим конным строем 250 пулеметов на тачанках. Перед столкновением красные разомкнулись, и на летящих вперед белогвардейцев в упор хлынул ливень огня. Головные части были скошены, остальные смешались, налетая на падающих и поворачивающих. Кони спотыкались о трупы… А дальше на Барбовича пошла лава Конармии. Вслед за ней повернула отступавшая пехота. К концу дня последняя полоса Юшуньских укреплений пала.

Продолжались бои и под Чонгаром. Возвращенные донцы атаковали и почти вырубили авангардный полк большевиков, а за ним уже шли другие переправившиеся части. Казаки пятились, огрызаясь отчаянными контрударами. Хутора по нескольку раз переходили из рук в руки. Под вечер красные саперы завершили наводку свайного моста, и по нему сплошными потоком пошли войска — кавкорпус Каширина, артиллерия. Несколько часов дрался, сдерживая большевиков, бронепоезд «Офицер» — и погиб, окруженный и подорванный. В 3 часа ночи 12.11 красные ворвались на станцию Таганаш. Советские армии двумя потоками стали выливаться на просторы Крыма. Штурм завершился. Южный фронт потерял в этой операции около (а может, и более) 10 тыс. чел. Опять закидали головами.

Гражданское население Крыма до последнего дня пребывало в состоянии блаженного неведения. Чтобы не создавать паники и почвы для активизации большевистского подполья, различных беспорядков, Врангель сразу после отхода в Крым 4.11.20 выступил на пресс-конференции, где рассказал о ситуации в общих чертах верно, но не упоминая об отрицательных последствиях отступления. Указал, что план красных окружить Русскую армию сорвался, что при выходе из кольца белые сами нанесли серьезное поражение 1-й Конармии. Что отход совершен организованно и с незначительными потерями (в первые дни, не обобщив еще сведений из войск и основываясь только на перечне вышедших частей, сохранении ими боеспособности, так считало и само белое командование). Врангель говорил:

"Противник, несомненно, в ближайшие дни попытается атаковать наши позиции: он встретит должный отпор. Все состоит в том, чтобы выиграть время. Внутреннее разложение, необходимость оттянуть часть своих сил для борьбы с антибольшевистскими русскими силами, наступающими с запада (Имелась в виду 3-я Русская армия Перемыки-на-Савинкова, которая так окончательно и не организовалась) и для подавления очагов восстаний ослабит противника, находящегося против нас, и наша задача лишь в том, чтобы выдержать лишения, неизбежно связанные с пребыванием в осажденной крепости, и не упустить надлежащего момента для перехода в наступление… Запад, которому большевизм грозит в той же мере, как и нам, должен учесть ту роль, которую наша армия сыграла в победе Польши… Однако иллюзий себе делать нельзя. Нам временно предстоят тяжкие лишения, население должно делить эти лишения наравне с армией. Малодушию и ропоту нет места. Тем, кто не чувствует себя в силах делить с армией испытания, предоставляется свободный выезд из Крыма. Те, кто, укрываясь за спиной армии, не пожелает этим правом воспользоваться и будут мешать армии в выполнении ее долга, рассчитывать на снисхождение не должны они будут беспощадно переправляться через фронт. Всех же честных сынов родины я призываю к дружной работе и ни одной минуты не сомневаюсь в конечном торжестве нашего дела".

Такого же рода сообщение, только более краткое и сухое, сделал штаб главнокомандующего. Несмотря на то что заявление Врангеля не давало повода для излишнего оптимизма, в газетах оно стало толчком к очередной шапкозакидательской кампании. Говорилось, что Крым может "спокойно смотреть на свое будущее". Что можно даже радоваться попыткам красных штурмовать

"перекопские твердыни" — "чем больше при этом погибнет лучших красноармейских полков, тем скорее деморализация охватит остальную часть Красной армии. Для защиты перекопских позиций наша армия даже слишком велика…"

Масла подлил ген. Слащев, возвращенный из «отпуска», как специалист по защите перешейков. 7.11, накануне штурма, он заявил в интервью газете "Время":

"Население полуострова может быть вполне спокойно. Армия наша настолько велика, что одной пятой ее состава хватило бы на защиту Крыма…"

Понятное дело, Слащев припомнил о собственных подвигах, когда удерживал красных с 4-тысячным корпусом. Но тогда его штурмовали силами 1–3 дивизий, а не пяти армий…

И Крым жил спокойно. Работали кинотеатры, в Таврическом дворянском собрании ставили пьесы сбежавшиеся сюда из Совдепии лучшие актеры. Внепартийное совещание общественных деятелей во главе с кн. Долгоруковым еще надеялось на активизацию поддержки Запада и приняло обращение к странам Антанты, где говорилось:

"Ключ спасения от большевизма не в Париже, не в Лондоне, не в Нью-Йорке, а в Крыму".

Лишь самые дальновидные «пессимисты» уже начали подыскивать места на пароходах и покупать валюту — крымский рубль, хоть и сильно обесценился, еще конвертировался по курсу 500–600 тыс. за 1 фунт стерлингов. Катастрофа 8–9.11 грянула для многих, как гром среди ясного неба. Надо отметить, что даже белое командование, знавшее о положении лучше, чем обыватели, не предполагало, какое колоссальное преимущество в живой силе и артиллерии обеспечил себе враг. Ставка Врангеля оценивала войска Южного фронта в 100 тыс., из них 25 тыс. конницы, а у Фрунзе было 200 тыс., из них 40 тыс. конницы. С возможностью поражения считались, но не ожидали, что оно может совершиться так быстро…

10.11 после совещания Врангеля с Кутеповым было решено начать эвакуацию тылов. Для этого были реквизированы все коммерческие суда, находящиеся в портах, независимо от национальности. Стали грузиться лазареты, некоторые центральные учреждения. Через французского посланника графа де Мартеля белое правительство обратилось к Франции с просьбой о предоставлении убежища. Для предотвращения беспорядков, организуемых местными коммунистами, из работников штабов создавались команды, вооруженные винтовками и гранатами. Вскоре, еще без общего объявления, началась выдача документов на эвакуацию и среди населения.

11-го и в ночь на 12-е рухнули последние рубежи обороны. Эвакуационный план к этому времени был уже разработан, распределены корабли между частями, выделены транспорты для семей военнослужащих, тыловых и правительственных учреждений. Суда, оставшиеся после разнарядки, предназначались для гражданского населения. Чтобы обеспечить быструю и планомерную погрузку, она должна была производиться в разных портах. 1-му и 2-му корпусам было приказано отходить на Севастополь и Евпаторию, корпусу Барбовича — в Ялту, кубанцам — в Феодосию, донцам — в Керчь. Войска двинулись по этим направлениям сразу после сражения, командование сумело организовать отход достаточно четко. Более того, удалось оторваться от врага на 1–2 перехода. Измотанные и повыбитые в сражении красные части не смогли начать немедленное преследование. Фрунзе направил Врангелю радиограмму с предложением капитуляции на почетных условиях. Сдавшимся гарантировалась жизнь и неприкосновенность, а тем, "кто не пожелает остаться в России, — свободный выезд за рубеж при условии отказа под честное слово от дальнейшей борьбы".