Гарри Поттер и Орден Феникса - Джоан Кэтлин Ролинг

— Я доверяю Северусу Снеггу, — просто сказал Дамблдор. — Но я забыл — вот тебе еще одна ошибка старого человека, — что бывают раны, которые не способно залечить даже время: уж слишком они глубоки. Я думал, что профессор Снегг сумеет преодолеть свою ненависть к твоему отцу… но я ошибся.

— Но это вас не трогает, да? — выкрикнул Гарри, игнорируя осуждающие гримасы и неодобрительное бормотание портретов на стенах. — Значит, Снеггу можно ненавидеть моего отца, а Сириусу Кикимера — нельзя?

— Сириус не ненавидел Кикимера. Он считал его слугой, не достойным ни интереса, ни особенного внимания. Равнодушие и пренебрежение часто приносят гораздо больше вреда, чем открытая неприязнь… фонтан, который мы сегодня разрушили, говорил неправду. Мы, волшебники, слишком долго унижали и оскорбляли своих собратьев, а теперь пожинаем плоды…

— ПО-ВАШЕМУ, СИРИУС ПОЛУЧИЛ ПО ЗАСЛУГАМ, ДА? — завопил Гарри.

— Я этого не говорил, и этого ты от меня никогда не услышишь, — невозмутимо возразил Дамблдор. — Сириус не был жесток — к эльфам вообще он относился вполне дружелюбно. А вот Кикимера не любил, потому что Кикимер был живым напоминанием о доме, который Сириус ненавидел всей душой.

— Да, ненавидел! — Голос у Гарри сорвался. Он повернулся спиной к Дамблдору и пошел сам не зная куда. Теперь комнату уже заливал яркий солнечный свет; глаза всех портретов были устремлены на Гарри, а он шагал, ничего не видя, не сознавая, что делает. — Вы держали его взаперти в доме, который он ненавидел, — вот почему вчера он не смог там остаться…

— Я пытался спасти Сириусу жизнь, — тихо ответил Дамблдор.

— Людям не нравится, когда их запирают! — свирепо бросил Гарри, оборачиваясь к нему — Вы и со мной поступили так же — помните, прошлым летом?

Дамблдор опустил веки и закрыл лицо длиннопалыми руками. Но даже этот необычный жест, говорящий то ли о грусти, то ли о бесконечной усталости, то ли еще о чем-то неведомом, не смягчил Гарри. Наоборот, его еще больше взбесило то, что Дамблдор проявляет признаки слабости. Он не имел права быть слабым, когда Гарри хотелось рвать и метать, осыпая его упреками.

Через несколько секунд Дамблдор отнял от лица руки и посмотрел на Гарри сквозь свои очки-половинки.

— Пожалуйста, сядь, Гарри, — произнес он. — Пришло время сказать тебе то, что я должен был сказать пять лет назад. Сейчас ты узнаешь все. Я прошу у тебя только одного — немного терпения. Когда я закончу, буйствуй на здоровье… я не стану тебя останавливать, делай, что хочешь.

Некоторое время Гарри еще сверлил его взглядом, затем опять уселся на стул напротив Дамблдора и приготовился слушать.

Дамблдор поглядел в окно на залитые солнцем луга, потом снова на Гарри и начал:

— Пять лет назад ты, Гарри, прибыл в Хогвартс живым и здоровым, как я надеялся и рассчитывал. Впрочем… не совсем здоровым. Ты перенес много страданий. Я знал, что так будет, когда оставлял тебя на пороге дома твоих дяди и тети. Знал, что обрекаю тебя на десять трудных, мучительных лет.

Он помедлил. Гарри молчал.

— Ты можешь спросить — и у тебя есть на то причины, — почему я так поступил. Почему было не отдать тебя на усыновление в какую-нибудь семью волшебников? Многие согласились бы на это с радостью и почли бы за счастье и большую честь воспитать тебя как сына.

Мой ответ таков: в первую очередь я хотел сохранить тебе жизнь. Пожалуй, я один знал, какая огромная опасность тебе угрожает. Волан-де-Морт был побежден несколько часов назад, но его сторонники — а многие из них почти также ужасны, как их предводитель, — все еще оставались на свободе, свирепые, отчаянные и безжалостные. Вдобавок, принимая решение, я должен был учесть перспективы на будущее. Верил ли я в то, что Волан-де-Морт исчез навсегда? Нет; я не знал, десять, двадцать или пятьдесят лет пройдет до его возвращения, но был уверен, что рано или поздно он вернется, а еще, зная его как никто, был уверен, что он не успокоится, пока не убьет тебя.

Я знал, что познания Волан-де-Морта в области черной магии более обширны, чем у любого другого из ныне живущих волшебников. Знал, что даже мои самые сложные и мощные защитные чары вряд ли уберегут тебя, если он вернет себе всю былую силу.

Но мне была ведома и слабость Волан-де-Морта. И я принял решение: тебя защитит древняя магия, о которой он знает, которую презирает и которую всегда прежде недооценивал — себе на горе. Я имею в виду, конечно, то, что твоя мать пожертвовала собой ради твоего спасения. Она дала тебе такую надежную защиту, какой он и представить себе не мог, и она по сей день тебя оберегает. Таким образом, я решил положиться на материнскую кровь. И я отнес тебя к ее сестре, поскольку других родственников у нее не осталось.

— Она меня не любит, — тут же вставил Гарри. — Ей наплевать…

— Но она приняла тебя, — прервал его Дамблдор. — Да, неохотно; да, скрепя сердце, с горечью и даже гневом, но приняла — и таким образом закрепила наложенные мною чары. Благодаря жертве твоей матери кровные узы сделались самой могучей защитой, какую я мог тебе дать.

— Я все-таки не…

— Пока ты называешь своим домом тот, где обитают кровные родственники твоей матери, Волан-де-Морт не причинит тебе вреда — он не может даже пальцем тебя тронуть. Он пролил ее кровь, но она по-прежнему живет в тебе и в ее сестре. Ее кровь стала твоей хранительницей. Пускай ты возвращаешься туда только раз в году, но покуда ты еще можешь называть это место домом, покуда ты принадлежишь ему, Волан-де-Морт ничего тебе не сделает. Твоя тетя знает об этом. Я все объяснил в письме, которое оставил у нее на крыльце рядом с тобой. Она знает, что, взяв тебя под свою крышу, сохраняла тебе жизнь на протяжении последних пятнадцати лет.

— Погодите, — сказал Гарри. — Погодите минутку. — Он выпрямился на стуле, в упор глядя на Дамблдора. — Так это вы прислали ей громовещатель. Вы велели ей не забывать… это был ваш голос…

— Я подумал, — Дамблдор слегка наклонил голову, — что ей стоит напомнить о договоре, который она скрепила, приняв тебя в семью. Я подозревал, что нападение дементора откроет ей глаза на опасности, связанные с содержанием в доме такого приемного сына.

— Так оно и вышло, — тихо подтвердил Гарри. — Вернее… больше всех разозлился дядя. Он хотел выкинуть меня на улицу, но тут пришел громовещатель, и она… она сказала, что я должен остаться. — Он уткнулся взглядом в пол, потом добавил: — Но какое отношение это имеет к…

Он не мог заставить себя произнести имя Сириуса.

— Итак, пять лет назад, — снова заговорил Дамблдор, точно его и не прерывали, — ты прибыл в Хогвартс — может, и не такой счастливый и упитанный, каким я хотел бы тебя видеть, зато живой и более или менее здоровый. Ты был не изнеженным маленьким принцем, а самым обычным мальчишкой — чему, с учетом всех обстоятельств, можно было только радоваться. До сих пор все шло согласно моему плану.

А потом… впрочем, ты не хуже меня помнишь то, что произошло на первом году твоего обучения в Хогвартсе. Ты великолепно ответил на брошенный тебе вызов и очень скоро — гораздо скорее, чем я мог предвидеть, — очутился лицом к лицу с Волан-де-Мортом. И снова выжил. Мало того — ты отсрочил возвращение Волан-де-Морта во всей полноте его могущества. Это был подвиг, достойный взрослого мужчины. Не могу выразить, как я тобой гордился.