Титан. Жизнь Джона Рокфеллера - Рон Черноу

Концепцию благотворительных трестов изобрел не Рокфеллер; подобные тресты создавали Бенджамин Франклин, Стивен Жирар и Питер Купер. Рокфеллер привнес в эту идею беспрецедентные масштаб и диапазон. Пока он размышлял в 1906 году о формировании гигантского фонда, Маргарет Оливия Сейдж, вдова финансиста Рассела Сейджа, собралась основать фонд, который исследовал бы положение работающих женщин и социальные беды, порожденные современной жизнью. Младший хвалил такие проекты, как лучший способ развивать идеи, близкие семье. Отцу он предложил создать один трест для продвижения христианской цивилизации за границей, второй – чтобы делать то же самое дома, третий – для снабжения деньгами Чикагского университета, СВО и РИМИ. Советы были бы небольшими, и в них работали бы примерно пять человек, родных и близких Рокфеллеров. Сколь бы ни было ограниченным видение за этим планом, оно набрасывало контуры нового подхода к филантропии. Не удивительно, что архитектор «Стандард Ойл» был сторонником создания одного гигантского фонда, в котором он сохранил бы право вето. Опять же, масштаб состояния Рокфеллера требовал изобретения новых форм управления им.

Опасаясь, что лицензия штата для Фонда Рокфеллера может утратить силу по прихоти неблагоприятного местного законодательства, Младший и Гейтс нацелились на более престижную федеральную лицензию для нового фонда, подобно полученной СВО в 1903 году. Рокфеллеры подождали до начала 1908 года, затем сделали запрос в Вашингтоне, возможно, надеясь с выгодой использовать репутацию после участия Старшего в смягчении паники 1907 года. Случайно, отправившись в Огасту, штат Джорджия, играть в гольф, Рокфеллер встретил в поезде сенатора Тилмана, Бена «Сенные вилы», от Южной Каролины и неожиданно очаровал этого критика. Младший обрадовался счастливой случайности: «Сенатор Тилман раньше был одним из главных противников билля. Если он благоволит к нему, он сможет лучше справиться с радикалами, чем кто-либо другой»9.

29 июня 1909 года Рокфеллер переписал семьдесят три тысячи акций «Стандард Ойл, Нью-Джерси», стоимостью пятьдесят миллионов долларов трем попечителям: Младшему, Гейтсу и Гарольду Мак-Кормику. Это должно было стать первым платежом от изначального целевого капитала в сто миллионов долларов планируемого Фонда Рокфеллера. Уговорить Сенат США дать лицензию на необлагаемый налогом фонд среди суматохи федерального антимонопольного иска против «Стандард Ойл» оказалось хитрой задачей. Как законодатели объяснят своим недоумевающим избирателям, что средства, полученные преступным путем, о которых теперь говорят в суде, следует почтить федеральной лицензией? Билль, представленный в Сенате в марте 1910 года, угрожал вызвать больше общественной неприязни к Рокфеллерам, чем смягчить. Всего через неделю адвокаты «Стандард Ойл» подали материалы дела в Верховный суд с апелляцией, смешав два события в общественном мнении, и два Рокфеллера, откровенно злой и откровенно добрый, оказались выставлены бок о бок.

Лицензия шла в Конгрессе тернистым путем. В соответствии со схемой Университета Джона Хопкинса Рокфеллер выступал за неограниченную лицензию, допускающую большую гибкость. «Вечность – это очень долго» – любил повторять он, не желая обременять будущих руководителей фонда устаревшими предписаниями10. Гейтс в связи с этим намеренно заложил туманную миссию Фонда Рокфеллера: «способствовать благополучию человечества по всему миру»11. Критики быстро предположили, что туманная лицензия дает Рокфеллеру карт-бланш и позволяет манипулировать фондом, как ему удобно. На самом деле расплывчатость была рассчитана на то, чтобы освободить новый фонд от влияния его основателя. Сутью новшества было сделать его огромным, глобальным и всеобщим – чтобы деньги могли пойти в любое место и могли сделать все, что угодно. Но многие газеты видели в расплывчатости прозрачный занавес, за которым злой гений «Стандард Ойл» может творить свои злодеяния. Другие утверждали, что фонд это хитроумный рекламный ход, призванный отбивать дурной запах у имени Рокфеллера. Изобличая лицензию, одна газета назвала планируемую организацию «гигантской филантропией, с помощью которой старый Рокфеллер рассчитывает протиснуть себя, сына, своих откормленных студентов колледжа и их верблюдов, груженных «запятнанными деньгами», сквозь игольное ушко»12.

Лицензия возмутила Генерального прокурора Джорджа В. Уикершема, которому было поручено преследование «Стандард Ойл». В феврале 1911 года он выразил протест президенту Тафту:

«Билль наделяет небольшую группу людей, абсолютно контролирующую доход в сто миллионов долларов или более на общие неопределенные цели, властью, которая может оказаться в высшей степени коррумпирована… Следовательно, приемлемо ли, что теперь, когда Соединенные Штаты ищут способ через суд уничтожить огромное скопление богатства, созданное господином Рокфеллером… Конгресс Соединенных Штатов помог в принятии закона, создающего и увековечивающего его имя в организации, которая будет держать значительную долю этого огромного богатства и распоряжаться ей?»13

Тафт принял во внимание его точку зрения. «Я согласен с вашей… характеристикой предложенного акта о создании организации Джона Д. Рокфеллера»14.

Но Тафт эти колкости оставил для внутреннего потребления, а лично с Рокфеллерами общался более примирительно. 25 апреля 1911 года сенатор Олдрич провел Младшего и Эбби в Белый дом на сверхсекретный обед с президентом. Позже эту встречу интерпретировали, как нескладные попытки повлиять на дело «Стандард Ойл», но касалось оно исключительно учреждения Фонда Рокфеллера. В ужасе от мысли, что пресса пронюхает об этом обеде, Тафт настоял, чтобы гости вошли не через главный вход, а в боковые восточные двери. Их имена не были записаны в гостевых книгах и не упоминались сотрудниками Белого дома. Доверенного помощника Тафта, Арчи Батта, забавляло смущение президента. «Странно, как люди, занимающие государственный пост, содрогаются при именах Олдрич и Рокфеллер», – размышлял он15. За обедом Тафт размышлял, что лицензия фонда пройдет, только если ее временно отложить до улаживания антимонопольного иска. Младший ушел с обеда воодушевленным, чувствуя, что президент был «весьма приятен и доброжелателен»16.

Чтобы успокоить народ, лагерь Рокфеллера пошел на некоторые экстраординарные уступки, в том числе предложил разместить новый фонд в столице страны. Когда Гейтс столкнулся с Тафтом на обеде в Колледже Брин-Мор, президент предложил ему направить идеи по внесению в план мер предосторожности. Гейтс составил записку по результатам встречи и указал, что Конгресс мог бы в любое время ограничить траты денег фондом. Касательно страхов, что в руках Рокфеллеров окажется чрезмерная власть, Гейтс подчеркнул, что близкие Рокфеллеров составят только пять или более членов совета из примерно двадцати пяти человек. Гейтс затем выдвинул невероятное предложение: все или большинство перечисленных людей будут иметь право вето на решения совета: президент Соединенных Штатов; Верховный судья; председатель Сената, спикер Палаты и президенты Гарварда, Йеля, Колумбии, Университета Джона Хопкинса и Чикагского университета.

Несмотря на эту почти непристойную готовность угодить правительству, Билль продвигался в Конгрессе с переменным успехом, даже при авторитетном патронаже сенатора Олдрича. Билль прошел Палату, затем застопорился в Сенате, и его три года пересылали туда и обратно в разных формах. В какой-то момент законодатели начали торговаться с Рокфеллерами, обещая поддержку, только если определенные гранты фонда пойдут в их округа. Пораженный шантажом, Рокфеллер спросил сына в ноябре 1911 года, не лучше ли обратиться к лицензии штата. Федеральная лицензия, возразил Младший, была бы предпочтительнее, так как штат может потребовать, чтобы члены совета жили в штате, ослабляя связи Рокфеллера и держа их в заложниках местной политики.