Багдадский вор. Трилогия - Андрей Олегович Белянин

казана на огромное расписное ферганское блюдо. Ибо истинный плов подают только в посуде, расписанной вручную синими, зелёными и коричневыми красками, получаемыми из растений и глины. И есть его положено прямо пальцами, запрокидывая голову, выгибая брови и щурясь от удовольствия. Ему надо отдаваться без раздумий и без остатка, как самой любимой женщине. Им нужно наслаждаться, его не стыдно боготворить, он насытит тело и успокоит душу, а в сердце поселит несказанную радость.

Соучастники только-только съели по первой горстке, как шум на улице подозрительно стих и в ворота постучали.

— Кто там? — нагло проорал бывший помощник прокурора, и домулло поддержал его согласным чавканьем.

— Э-э, это мы, хозяева дома, — после секундного замешательства ответили с той стороны. — А можно спросить, уважаемый, чем это так вкусно пахнет? Клянусь Аллахом, столь дивный аромат восхитительнейшего кушанья вызвал у нас обильную слюну и неведомое доселе щекотание в желудке…

— Эх, налетай, правоверные! — Лев вынужденно поднялся, протопал к воротам и, сняв засов, распахнул их настежь. — Налетай, казан большой, не знаю, как на сорок, но человек на тридцать точно хватит! А может, и все тридцать пять.

То, что в ворота сразу хлынула толпа, и спасло нашего героя, ибо вслед за семьёй караванщика во двор вломилась и невесть откуда взявшаяся стража. Кого они искали, было ясно без объяснений, но в общей суматохе Ходжа вывел обоих осликов, а гражданина Оболенского он нагнал аж через два квартала. Багдадский вор восседал меж горбов одного гружёного верблюда и вёл в поводу второго.

Его совесть была чиста: как вы помните, непонятно каким чудом он ухитрился в экстремальных условиях накормить кучу народа, а никто не заплатил ему ни полтаньга и даже не сказал спасибо. Это уж не говоря о риске, стрессе, нервах и всём таком прочем. Поэтому два корабля пустыни были взяты на абордаж, а груз китайского шёлка, русского льна и персидских халатов легко перекочевал к самым бесчестным и нетребовательным перекупщикам. Впрочем, от самих верблюдов многоопытный домулло тоже посоветовал побыстрее избавиться.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Хвала Аллаху, что бы ни случилось!

Пророк Мухаммед (русский аналог назовёте сами?)

Так что к обеду этого же дня два перемигивающихся ослика, везущие на своих спинах двух достойных ханум в богатых платьях и глухой парандже, остановились прямо напротив эмирского дворца, наблюдая за бегающими взад-вперёд стражниками.

— И собственно, какого северного мха мы сюда припёрлись?

— Чтобы предотвратить страшное бедствие — междоусобную войну мусульман на улицах этого благословенного города, о недогадливейший из всех воров!

— Круто. Но у меня есть целых два вопроса в тему. Во-первых, какая война, с кем, зачем и почему? Во-вторых, а мы-то здесь причём?

— Отойдём в сторонку, поближе к торговым рядам, а то вон тот высокий красавец страж уже минут десять строит мне глазки. — Ходжа недовольно покачал головой, разворачивая лопоухого эмира в нужную сторону. — Пока ты творил чудеса кулинарного искусства, я торчал у ворот дворца, изображая наивного деревенского простачка, пытающегося продать белого осла какой-нибудь красавице в гарем нашего повелителя. Надо мной смеялись, меня гнали, я словил пару-тройку крепких тумаков, но много услышал из того, что не предназначено для ушей простого народа. Так вот, на город идут войска Хайям-Кара, о бесстыжий визирь Шариях ай Сули-Сули, пусть шайтан да прищемит ему его лживый язык мышеловкой…

— Или крышкой от унитаза, — быстро дополнил Лев. — Тоже очень неприятно.

— Будь по-твоему, о начитанный и многоопытный.

Так вот, наш визирь, вознамерившись захватить эмират в отсутствие истинного правителя, готов открыть ворота Бухары захватчику!

— Вот тут повтори два раза, я чей-то туплю… Какой же Хайям-Кар захватчик, если он весь из себя сплошной шейх и офигенно праведный мусульманин?

На этот раз Насреддин долго и сосредоточенно молчал, тщательно выбирая слова. Как объяснить иноземцу и иноверцу, что в исламском мире сражения и войны между своими естественны, логичны и время от времени даже обязательны? Как признать, что даже в умме самого Мухаммеда нашлись люди, не пожелавшие следовать его путём. Как на пальцах доказать, что каждый мулла, каждый учёный шейх, да и любой праведный мусульманин, совершивший паломничество в Мекку, вправе трактовать Коран так, как ему лично представляется правильным, и единого, общего, бесспорного чтения этого святого текста до сих пор нет!

Ислам — миролюбивая религия? Верно, но любой мусульманин имеет освящённое шариатом «право на убийство». Разрешено убить за изнасилование, за осквернение мечети или совершить месть по праву пролитой крови.

Ислам — доброжелателен к иноверцам? Верно, но лишь к сторонникам Единого Бога, то есть к людям Писания — иудеям и христианам. Да и то лишь в тех случаях, когда они не «распространяют нечестие». А вот что именно счесть этим самым «нечестием», в Коране чётко не указано. А раз нет твёрдого определения по букве закона, то каждый определяет это сам, и, следовательно, можно всё…

Всевышний повелел человеку быть милостивым, но шайтан всегда напоминает, что милостив лишь Аллах! А люди слабы и слепы как в своей вере, так и в своей жестокости.

— Уважаемый, я буду краток. Законы шариата прекрасны и совершенны по своей божественной сути. Но мы не ангелы и не в силах соблюдать их все, ибо безгрешен лишь Аллах и его посланник. Так доступнее?

— Примерно как жить по совести или по закону, — понятливо подмигнул Лев. — Если я тебя просёк, то кальянные закроют, танцы живота запретят, пять раз в день групповые молитвы всем народом на главной площади, торговлю с неверными прижмут к ногтю, всех чужеземцев выселят в двадцать четыре часа, а вся полнота власти перейдёт в руки святого человека с чёрным именем?

— Воистину ты прав, почтенный. Но Бухара слишком дорога мне, и я не отдам её Хайям-Кару.

— Кто, ты?! — едва не расхохотался Оболенский, неприятно поражённый слишком серьёзным тоном друга. — Ты не отдашь? Да ты же просто хвастливый болтун, трепло, аферист, обманщик, который