Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

на себе их действие. Этим людям я бы не доверился, если бы заболел! Поэтому я ответил:

— Прости, о светоч целебных дел, что не пытаюсь тебя утруждать. Я — хаким-баша, верховный лекарь моей страны, и горести тела моего мне знакомы. Оно нуждается совсем в иных снадобьях, нежели тела жителей здешней страны. И я пришел лишь за тем, чтобы взять снадобье, что излечит меня.

— Жаль, очень жаль! — воскликнула она. — Мы бы изучили рану твоего желудка и доподлинно точно измерили ее. Краешек твоего тюрбана мы помазали бы нашим снадобьем. Если бы ты надел его, рана затянулась бы в считанные часы.

— Может быть, ваше лекарство то же, что у меня, ведь мое действует так же быстро. И все же позволь мне приготовить его самому.

— Твоя воля — наша воля. Пройди в палату волшебных снадобий и выбери себе все, что душа твоя пожелает.

Она открыла дверь и пошла впереди меня. Я следовал за ней, а позади ковылял на своих ходулях хозяин этой аптеки и повелитель сей «нимфы водопада».

Увиденное вскоре преисполнило меня тем странным чувством, которое вульгарно зовут «жутью».

Я очутился в комнате, которая походила скорее на гусятник, чем на аптеку. Тут же я ударился о что-то головой. Под ногами расстилалась матушка сырая земля. Стены были сбиты из неошкуренного горбыля. На гвоздях, один за другим, рядами висели холщовые мешочки. Посреди потолка болтался шнур, к которому был подвешен огромный наконечник для клизмы. На одной из досок лежали несколько ножниц странного вида, старые банки, тазик для бритья и зубные щипцы с толстенными щечками. На полу лежала всякого рода посуда, целая и разбитая; повсюду царил неописуемый запах.

— Вот! — сказала она. — Это наша патентованная кухня. А теперь скажи нам, из каких снадобий составить твою желудочную мазь.

Аптекарь напирал на меня, напряженно заглядывая в лицо. Казалось, он рад был узнать мой рецепт.

— Есть у тебя в одном из мешочков садар? — спросил я.

— Садар тут, — ответила красотка.

— Садар? — удивился ее муж. — Наука называет его лотосом.

Сей практикующий врач и хаким хотел показать мне, что знает латинское название растения. А поскольку оно устарело, я возразил:

— На самом деле наука зовет его Celtis australis.

Разинув рот, он изумленно посмотрел на меня и спросил:

— Разве есть две разных науки?

— О, их более сотни.

— Аллах! Я знаю только одну. Сколько ты хочешь взять садара, о повелитель?

— Полную горсть.

— Прекрасно! Я насыплю тебе в пакет. Что ты еще хочешь, повелитель?

На полу лежала бумага — я готов был поспорить на пятьдесят пиастров, что ее подобрали на улице. Он поднял ее, свернул в кулек, лизнул краешек, чтобы бумага склеилась, и сунул туда пригоршню Celtis australis. Поскольку я намеревался использовать его как наружное средство, я не протестовал против столь фамильярных манер аптекаря.

— Есть ли у тебя щелочь? — спросил я.

Он удивленно поглядел на меня, хотя я употребил известное арабское слово. Его рот вытянулся в самодовольной улыбке, и он осведомился:

— О какой из них ты говоришь?

— Мне все равно.

— О повелитель, я знаю, что твоя родина лежит на западе. У меня есть очень хорошая щелочь, привезенная оттуда, и если тебе угодно, ты ее получишь.

— Как ты ее называешь?

— Шавел сую.

— Покажи мне ее!

Он принес мне флакончик, на котором, как я и предполагал, можно было прочесть: «Eau de Javelle, fabrique de Charles Gautier, Paris».

— Как ты достаешь эту щелочь? — спросил я его.

— Я купил несколько флакончиков у торговца, гостившего у меня. Он прибыл из столицы Франсы, которая зовется Прагой.

— Ты ошибаешься. Прага — столица Богемии, а столица Франсы — Париж.

— Эфенди, ты знаешь все?

Его супруга мигом встряла в наш разговор:

— Молчи! Я давно это знала. Ты дурак, а не врач и аптекарь! Что вам еще угодно, повелитель?

— Есть у тебя ртуть?

— Да. Мы наливаем ее в барометр и термометр, когда изготавливаем их.

— Как? Вы мастерите их сами?

— Да. Ты нам не веришь?

— Охотно верю! Когда человек знает столько лекарств, он знает все!

— Ну разве не так? Ты, я вижу, умный и образованный человек. Сейчас мы получили партию из Салоник. А когда у нас не было ртути, мы заливали в трубки козье молоко. Оно такое же белое и показывает погоду точнее, чем ртуть.

— Ты серьезно это говоришь?

— Конечно. А ты разве этого не знал?

— Нет, моя почтенная.

— Вот видишь, мы здесь умнее, чем в западных странах. Козы точно знают, что за погода на дворе. Если собирается дождь, они мчатся прямо в загон. Так что молоко — полезная вещь.

— Ты женщина умная. Это сразу видно.

— Так сколько же тебе ртути, повелитель?

— Примерно полкило. Есть у тебя столько?

— Побольше есть.

— Погоди немного. Я хочу лишь глянуть, есть ли у тебя еще одно вещество, что мне нужно.

— Какое же это?

— Висмут. Это, конечно, редкий металл. Есть ли он у тебя?

— Да. Мы готовим из него чудный белый грим.

— Хорошо. Тогда дай мне его.

— Ртуть налить тебе тоже в пакет?

— О нет! Ртуть сразу же улетучится.

— Ах, конечно! Это как любовь мужчин. Она тотчас пройдет, если, если…

— Если ее насыпать в такой же кулек?

— Да, только кулек — это сердце. И он не удержит вашу любовь. Ох, любовь, любовь! Сколько бедных женщин ты сделала несчастными.

Она гневно глянула на мужа, сорвала с него колпак, водрузила себе на голову и прошипела:

— Эх ты, как ты можешь наряжаться в мои украшения! Хочешь осквернить свою жену?

Он быстро прикрыл свою лысину руками и воскликнул:

— Ну, жена, ты сама попираешь священное достоинство мужчины! Разве ты не знаешь, что нам воспрещено обнажать главу нашего тела!

Но остроумная бабенка нашла, как ему помочь. Она ответила:

— Надень-ка коробку из-под муки!

В тот же миг она схватила круглую картонку, в которой еще оставалась мука, и, не обращая на это внимания, нахлобучила коробку прямо на «главу его тела». Его лицо тотчас покрылось пудрой. Однако он не рискнул проронить хоть слово и спокойно отнесся к необычному цилиндру, надетому на лысое вместилище его учености. Как правоверный мусульманин, он не мог обнажить свою голову и потому был счастлив, что она вновь была чем-то покрыта. Какое впечатление эта шляпа произвела на меня, умолчу. Он же, опустившись на колени, принялся рыться в старой посуде.

— Что ты там ищешь? — спросила его прекрасная половина.

— Бутылку, чтобы отлить туда ртуть для эфенди. Вот как раз одна завалялась.

Он поднялся и