Наброски пером (Франция 1940–1944) - Анджей Бобковский

стихов, не сделал того же? Вместо того чтобы продать французам за большие деньги рисунок Рафаэля (он был без гроша), он отдает его Польше, зарабатывая на жизнь как простой рабочий.

Кроме того, говорили о войне, за это время прозвучали четыре салонные воздушные тревоги. Одна из женщин, француженка, рассказывала, что два дня назад видела Саша Гитри на выставке картин в галерее Шарпантье. Он был с молоденькой девушкой. Если так и дальше пойдет, то он начнет выбирать себе подружек в детских садах. Он прочитал там одну главу из своей новой книги под названием «От Жанны д’Арк до Филиппа Петена». Это так называемое абсолютное блядство, наподобие абсолютного слуха. Не говоря уже о сочетании этих двух имен. Такие французы вызывают в человеке желание написать книгу под названием «От Наполеона до Тино Росси{32}».

В метро, когда мы возвращались вечером домой, пьяная шлюха доказывала свой патриотизм, оскорбляя одинокого немецкого солдата. J’suis Fr-r-r-rançaise[844], я его не боюсь, я не боюсь тюрьмы, merde… Подруга, чуть менее пьяная, успокаивала ее как могла. Но результат был прямо противоположный. На ломаном немецком она продолжала обкладывать шваба грязными ругательствами и оскорблениями, выученными в постели, когда патриотизм не мешал ей спать с немцами. Это тоже «абсолютное блядство», и мне любопытно, поступит ли Саша Гитри так же. Солдат стоял как застывшая фигура Арно Брекера{33}. Не дрогнул. Он все понимал и только незаметно улыбался. Люди тоже улыбались. Шлюха вышла на площади Италии, ругаясь даже на перроне. Наверное, сегодня вечером будет давать бесплатно — французам.

Американцы пытаются взять крепость Шербур. Русские прорвали немецкий фронт по обе стороны Витебска. В Лондоне «неприятно», в Париже камерные тревоги.

25.6.1944

Чудесный день. Небо голубое, ни облачка. Примерно в час мы отправились на велосипедах в Венсенский лес, взяв с собой обед. Проспект де Трамбле, поперек пересекающий лес в направлении ипподрома, превратился в улицу для прогулок. Еще никогда я не видел такого количества людей. Тысячи велосипедов, переполненные конные омнибусы прошлого века, кареты, двуколки и пролетки. Веселая, сверкающая на солнце толпа. Развеваются цветастые юбки девушек на велосипедах, обнажая их ноги. Кто-то поет, кто-то насвистывает. Вдоль обочины, в тени деревьев, гуляют люди. Война? Какая война? Праздничное воскресенье, как в старые добрые мирные времена. Оглядываясь вокруг, я думаю о вчерашней бомбардировке Версаля, в результате которой 225 человек погибли и более 500 были ранены. Но здесь все это кажется дурным сном. Мы расстилаем одеяло, едим, я читаю и засыпаю.

Мы вернулись домой около семи. Та же толпа устремляется отовсюду в сторону Парижа. На рулях велосипедов букеты цветов. Около дома нас настигает воздушная тревога. Артобстрел. По диагонали проносятся три группы бомбардировщиков. Как и следовало ожидать, три самолета сбиты. Эти вечерние налеты убийственны. Их видно как на ладони.

Собственно, Шербур уже взят. Во время воздушного налета на Берлин были разрушены склепы собора и разбит саркофаг с останками Фридриха II.

27.6.1944

Сегодня на рынке Бася ничего не нашла. Два часа простояла в очереди за кусочком белого сыра, напоминающего гипс. С добавлением сухого молока из наших запасов мы сможем его съесть. Обеды в нашей заводской столовой сократили на одно блюдо. Мы с доктором К. ходим голодные и злые.

Г. Ферреро «Aventure — Bonaparte en Italie 1796–1797»[845]. Отлично. Уже давно, еще когда читал переписку Наполеона, мне казалось, что вся пресловутая и избитая Итальянская кампания с ног до головы окутана легендами. Ферреро бесстрастно раскрывает правду и развенчивает ореол, сто пятьдесят лет сиявший над головой Бонапарта.

Прежде всего, план кампании был разработан Директорией, будучи коллективной работой молодых офицеров революции и воинственно настроенных граждан. Бонапарт выполнил его во всех деталях. Марш на Чеву и взятие ее, мир с Пьемонтом в Кераско. Продолжение кампании, а скорее, авантюры были одинаково неожиданными и для Бонапарта, и для Директории. Италия не только не оказывает сопротивления, но, наоборот, капитулирует. Небольшая, 40-тысячная, плохо вооруженная и голодная армия молодого генерала пала бы жертвой собственной дерзости, если бы не маразм Италии. Старый мир, окаменевший в формах ancien régime, оторопел от наглости оборванцев, топчущих и сокрушающих всё: порядок, мир, права, правила и убеждения, устоявшиеся годами. Победы Бонапарта? Применение передовых военных методов Гибера{34}, нарушающих все правила и кодексы войны XVIII века, что позволило ограничить взаимную бойню и максимально смягчить ее последствия. Бонапарт переходит По не в том месте, где укрепился Больё{35}, а в его тылу. Гениально. Да, но поступая таким образом, он нарушает нейтралитет Пармского герцогства, совершает действие, на которое не решился бы ни один полководец XVIII века. Он подвижный, быстрый. Да, но он идет без припасов, кормит армию местной едой. Метод неизвестный в военных обычаях XVIII века. Он побеждает, потому что топчет и насилует. Высвобождает силу, позже став ее пленником. Победы Бонапарта в Италии, марш на Вену, разбитая Австрия, просящая мира, создание республик и появление у будущего императора первого львиного когтя. Его победы — результат новых методов и наглости, ставшей частью искусной джентльменской игры, к которой удалось свести войну в этом siècle galant. Марш на Вену? Рискованное предприятие молодого наглеца, чуть не стоившее ему жизни. Генералам Гошу{36} и Моро{37} не удалось одновременно перейти Рейн, и Бонапарт оказался в Австрии один, с революцией и хаосом в тылу, со всей силой Австрии и угрозой голода впереди. Вена быстро очнулась от оцепенения, и это Бонапарту, а не Австрии, нужен был мир. Отсюда и его столь мягкие предварительные условия. Он чувствует, что должен отступить, а хотелось бы сделать это с честью. Мирные переговоры тянутся месяцами, и Бонапарт чувствует, что даже в Па-риже слава его идет на убыль. Кампо Формио{38} — плод угроз и просьб, доводов и почти оскорблений, брошенных Наполеоном в лицо холодным дипломатам монархии. Не все было так, как это раньше представляли. Однажды развязанный на равнинах Ломбардии хаос, попирание законов и «правил игры» сохраняется до сих пор. Культ силы и ненависти ослепляет. Отсюда легенда о Бонапарте. Насилие порождает насилие, когда одна сторона попирает права, все остальные тоже их попирают. Насилие нарастает, как лавина, под которой первым погибает тот, кто нарушил хрупкое равновесие снежных частиц. Но с ним погибают и другие, а порой вся культура и цивилизация, господствовавшие до сих пор. Россия должна будет когда-нибудь поставить памятник Гитлеру… Он уничтожит «проклятых евреев» и сделает ее частью Европы. Этого