Солнце - Анна Джейн

- Мы с Самантой много всего пережили, но победили, - продолжает Джонатан. - Санни, милая, послушай! Я не хочу оправдывать себя, однако я никогда не обманывал Дорин. Я был честен. До самого конца.

Я молчу - смотрю в окно на то, как неистовые волны внизу лижут причал. Ветер гнет деревья. В небе сверкают молнии. А дождь все никак не начинает стучать по окнам.

- Если бы я знал о тебе, я бы не оставил тебя. Возможно, Дорин хотела наказать меня за то, что я оставил ее. Она знала, что я люблю детей и что мечтаю о большой семье в будущем. Только вот детей у меня нет - сама знаешь. Я бы не бросил тебя, Санни... - Джонатан вдруг тянется ко мне и берет за руку, и я вздрагиваю от неожиданности. - Не бросил бы. Если бы только я знал, если бы знал...

Он повторяет это как мантру. И я отчаянно хочу ему верить.

- Ты слишком поздно исполнил ее, - говорю я, чувствуя, что меня бросает в жар.

- Ее?..

- Мечту детства. - На моем лице появляется улыбка, хотя больше всего на свете я хочу заплакать. - Когда я мечтала о том, что однажды приедет мой папа - хороший, красивый и умный. И все узнают, что у меня, Санни Ховард, есть настоящий папа. Ты опоздал на десять лет.

- Прости меня, - просит он убитым голосом. - Прости меня, Санни. За то, что не знал о твоем существовании. За то, что не узнал при встрече. За то, что не смог помочь. Ни тогда, когда ты и твоя группа участвовали в этом проклятом конкурсе. Ни тогда, когда ты стала голосом Дианы Мунлайт. Я ведь подозревал неладное, подозревал! - Стукнул он вдруг кулаком по столу. - Но позволил им одурачить себя и отправить в США. Я полное ничтожество. Не имею права называться твоим отцом. Но, Санни, позволь, я буду рядом. И буду помогать тебе.

Я опять не знаю, что сказать, и просто пожимаю плечами. Я все еще в полном смятении. Мой отец и правда известный музыкант - как я и мечтала в детстве.

- А как же Саманта? - спрашиваю я.

- Сэм уже обо всем знает, - отвечает он. - Она поймет.

На нас, наконец, обрушивается ливень, а гром грохочет прямо над домом. Мы с Джонатаном долго разговариваем - нам обоим сложно принять тот факт, что мы - кровные родственники, и когда он порывается уехать, я говорю ему остаться - слишком сильная гроза на улице, ехать опасно. И он остается. До глубокой ночи мы разговариваем. Он рассматривает мои детские фотографии, которые бабушка хранила в старом альбоме, и видя их, то и дело вытирает глаза, но старается улыбаться.

- С ней у тебя только один снимок, - хмурясь, вдруг замечает Джонатан. - Почему?

Сначала я не понимаю, кого он имеет в виду, но ловлю его взгляд - Тейджер смотрит на фотографию юной Дорин, которая с теплой улыбкой взирает на нас с комода. И понимаю, что он говорит о ней.

- Я была ее вечным напоминанием твоего предательства, - отвечаю я. - Ей сложно было меня принять. Да и плохие привычки мешали этому. Меня воспитали бабушка и дедушка.

На лице Джонатана появляется болезненное выражение - ему тяжело слышать это.

- Только не надо меня жалеть, - раздражаюсь я. - Моя жизнь была чудесной. К тому же со мной всегда была тетя Мэг. Дорин же... Я ненавидела ее. Но теперь у меня нет сил даже осуждать.

Джонатан неожиданно обнимает меня - я не успеваю оттолкнуть его, а может быть, не хочу отталкивать.

- Бедная моя девочка, - шепчет он, а я понимаю, что все-таки плачу.

В этот день я теряю мать, но обретаю отца.

Возможно, когда-нибудь я смогу назвать его папой.

Этой ночью мне снится Дорин. Она стоит на другом берегу реки в белом платье и улыбается мне - так, как не улыбалась никогда. Искренне и по-доброму. Я просыпаюсь со слезами на глазах, но с чувством того, что пустота в груди затягивается. И долго смотрю на ночное море, которое уже стало спокойным и тихим. Гроза ушла на запад.

Видишь, огни сияют? Это сияют люди

Нежным прекрасным светом, словно луна в ночи.

Видишь, а там потухли? Это осколки судеб

Тех, кто во мрак влюбившись, жалкую жизнь влачил.

Следуй за океаном.

На запад или восток.

Иди только за ним.

По ту сторону

счастье ждет.

Следуй за каждой волной.

Иди только вперед

На север или на юг.

И улыбкой плени

весь мир.

Отведи меня на скалу.

Океан затопил рассвет,

И пойманный солнца луч

Раскрошился

меж твоих пальцев.

Мы однажды точно взлетим,

И небесная гладь воды

Нам расскажет, кто мы. И что

ждет нас в этом мире большом...

Группа «Связь с солнцем»

Год спустя

Диана Мунлайт живет на берегу моря - в большом белом доме с мансардой и панорамными окнами, вдалеке от суеты и шума мегаполиса. Она закрыта для общения, и в ее дом сложно попасть - его окружает высокий забор. Рядом с домом находится чудесный сад с розами, и Диана полдня проводит там, занимаясь тем, что стало смыслом ее жизни - музыкой.

Она пишет песни - красивые и берущие за душу. Их часто можно услышать по радио или по телевизору. Многие из них пользуются популярностью. Сама Диана не поет - если только для себя, хотя ее связки почти в порядке. А еще она начала рисовать акварелью, и этот процесс дарит ей успокоение и помогает отключить голову.

То, чем она занимается, полностью устраивает Диану. И, кажется, будто она счастлива в своем воздушно-морском одиночестве, в котором есть место ограниченному кругу лиц - в него входят психотерапевт и несколько соседей.

С матерью Диана общается редко - в основном по телефону. Их отношения хрупкие и натянутые, как хрустальная нить, однако они все-таки разговаривают, и это большой прогресс.

После громкого развода Эмма переехала в Париж. Сначала она пыталась заставить Диану вернуться, устраивала скандалы, даже угрожала, однако в итоге сдалась. И хотя Эмма до самого конца верила, что все делает правильно и только во благо единственному ребенку, она все же поняла, что Диане нужна помощь - и не ее, а квалифицированного специалиста. Эмма отчетливо поняла это, снова увидев глубокие порезы на коже Дианы после выхода очередного ток-шоу, посвященного Диане Мунлайт, где на нее вылили не одно ведро помоев. Эмма нашла для дочери грамотного психотерапевта, и именно он с трудом убедил ее дать Диане свободу. В Париже Эмма познакомилась с каким-то европейским миллионером и не собирается упускать его. Оно и понятно - как и обещал, Николас почти ничего ей не оставил.