Ричард Львиное Сердце - Ирина Александровна Измайлова

— ответил герцог, бросая выразительный взгляд в середину отряда — туда, где рыцари и воины сгрудились вокруг пленника. — И мне важно было увидеть вас именно здесь. Хотя, по правде сказать, я думал застать вас в замке Гогенау, да вы там не задержались.

— Но для чего я вам понадобился?

Леопольд слегка усмехнулся:

— Два с половиной месяца назад вы увезли от меня пленённого мною английского короля. Вы сказали тогда, что хотите справедливого суда над ним. И я поверил моему императору. Но, как я узнал, вы заключили Ричарда в подземелье, заковав к тому же в цепи, чего не подобает делать в отношении короля и героя Крестового похода.

— Вы будете мне указывать, чего я не должен делать?! — от гнева Генрих снова побледнел.

— Не я, — покачал головой Леопольд. — Вот у меня в руках письмо его святейшества. Папа Римский Целестин Третий, узнав о пленении короля, повелевает поступить с ним по закону, в противном случае грозит ослушнику отлучением от церкви. Я же со своей стороны не хочу и думать, что участвую в возможном убийстве короля!

Эти слова хлестнули Генриха будто пощёчина. Откуда это может знать Леопольд?!

Заметавшийся взгляд императора застыл на одном из рыцарей, остановивших своих коней позади Леопольда. Это был мужчина лет тридцати пяти, с лицом, тёмным от загара, с блестящими карими глазами, спокойно и насмешливо глядевшими из-под выступа шлема.

«Фридрих Тельрамунд! — подсказала память. — Это же он выспрашивал меня о судьбе Ричарда полгода назад! Когда-то он и сам был тамплиером... Значит, догадался?»

— Да, это я рассказал герцогу о ваших планах, император! — сказал тевтонский рыцарь, отвечая на взгляд Генриха. — Я вспомнил о Дне жертвоприношения и высчитал, когда он должен наступить. Шестой час, в шестой день шестого месяца, час, когда Сириус войдёт в созвездие Змееносца. «Змей пожрёт сердце героя, и его сила окрепнет, чтобы он мог встать на пути Сына Человеческого», так?

— Бред какой-то! — холодея, прохрипел Генрих Шестой. — Вы сошли с ума, Тельрамунд! Я не имею к этой чертовщине никакого отношения. Я действительно собирался предать суду Ричарда Английского, потому что многие рыцари и государи обвиняют его в самых гнусных преступлениях, но...

— Мне не предъявили ни одного обвинения! — крикнул Ричард, отлично слышавший весь разговор и успевший заметить, как Парсифаль и трое тамплиеров незаметно отъехали от основного отряда и с показной неторопливостью удалялись в сторону замка.

— Чтобы судить кого бы то ни было, нужно представить его суду, а не держать закованным в подвале без света, — сказал, выезжая вперёд и становясь рядом с Фридрихом, молодой рыцарь на красивом абиссинском коне. — Мой государь — король Франции Филипп-Август, близкий родственник короля Ричарда — просил передать, что изумлён и возмущён вашим поступком. Это его письмо, вместе с жалобой королевы Элеоноры Английской, заставило Папу Римского расследовать исчезновение Ричарда Львиное Сердце. Я — граф Луи Шато-Крайон, в настоящее время — посол его величества.

Генрих понял, что сейчас он потеряет своего пленника и придётся как-то объясняться с Парсифалем, а потом вынести гнев Целестина Третьего.

— Обвинения должны быть рассмотрены! — вскричал император. — И никто не может мне в этом воспрепятствовать.

— Я воспрепятствую, — твёрдо заявил Леопольд Австрийский. — Мой родственник Фридрих разъяснил, какой бесовщиной занимается ваш этот Парти... сифаль, и у меня волосы встали дыбом! Да пускай у меня вырастут ослиные уши, если я позволю сделать это с Ричардом, который оказался в ваших руках по моей вине! Хотите вы или нет, я забираю его назад!

— Да как вы?! — вырвалось у Генриха.

Но Леопольд окончательно вошёл в раж:

— Что до суда, то суд должен быть законным. Через два месяца в Вормсе собирается сейм[110], вот и отлично! Привезём туда нашего пленника... моего пленника, ибо это я его захватил! И уж там умнейшие и знатнейшие мужи Германии и других земель смогут решить, виновен в чём-либо король Англии или нет. А до того времени я увезу его назад, в Дюренштейн.

— Вы связаны со мной вассальной клятвой! — в бешенстве бросил Генрих.

— Да, — ничуть не смущаясь, согласился Леопольд. — И она обязывает меня платить дань, предоставлять людей в ваше войско и участвовать в ваших войнах. В ваших войнах, но не в ваших подлостях, мой император! Ни один христианин не может в силу вассальной клятвы служить сатане!

— Да что вы все, взбесились?! — страх окончательно обуял Генриха, и он сдался. — Какой там сатана? Я такой же добрый христианин, как вы все. Угодно вам везти пленника на сейм? Ваше право. Но откуда я знаю, правду ли вы говорите? Может, хотите получить за него выкуп, не имея на то прав?

Герцог Австрийский гневно вспыхнул, однако сдержал готовые вырваться резкие слова. Перекрестившись, он приложил левую руку к сердцу, а правую поднял к небу:

— Беру в свидетели Господа Нашего, вас, мой государь, и благородных рыцарей, которые нас слышат, что имею именно то намерение, о котором сейчас сказал. И клянусь моей честью, знаменем, что сейчас развевается над моей головой, моим родовым гербом, который у меня на щите, что привезу короля Англии в Вормс ко дню сейма! Вам не в чем меня обвинить и не в чем заподозрить, ваше величество!

В это время рыцари и воины императора, видя его нерешительность, а также перевес сил со стороны герцога, разъехались в стороны, и несколько рыцарей, прибывших с Леопольдом, подскакали к королю.

— Ваше величество, простите! Мы никак не могли раньше! — воскликнул Эдгар, одним движением меча разрезая верёвку на руках узника и с содроганием глядя на его израненные кандалами запястья.

— Рад вас